Мой господин, милорд Уильям Маршал, ведет себя совершенно иначе! Он богаче дяди Губерта и командует гораздо большим количеством воинов и рыцарей, но держится со всеми безисключения ровно и учтиво, не выставляя напоказ ни свое богатство, ни знатность. Это — истинный спартанец, неустрашимый воин и прекрасный человек. Мы с Миком не устаем благодарить Бога, что попали на службу к графу Пембруку. Он назначил меня командующим гарнизоном Одигема, и я должен нести свою службу, когда принцесса Элинор Маршал находится в стенах замка. К сожалению, милорд граф все еще живет врозь со своей супругой, ведь она так молода! Но мне думается, что граф вскоре не устоит перед красотой и обаянием принцессы и они воссоединятся в счастливом союзе.
Королевская свадьба состоится сразу же позавершении войны с Ллевелином. Как жаль, дорогой отец, что тебе не удалось уговоритьмаму присутствовать на этой церемонии и последующей коронации королевы. Ведь она, как-никак, доводится кузиной королю Генриху!
Мик шлет вам поклон. Вы не хуже менязнаете, что он гораздо ловчее управляется с копьем, чем с пером, и я не могу заставитьего написать вам хоть несколько слов, поэтомусчитайте, что это письмо к вам — от нас обоих…
Вся территория Уэльса была охвачена огнем восстания. Соединенным армиям короля Генриха, Уильяма Маршала, Губерта де Бурга и Ранульфа Честера потребовалось три долгих месяца, чтобы подавить этот мятеж. Наконец силы Ллевелина истощились, и он согласился на проведение мирных переговоров с англичанами. За время этой военной кампании Уильяму не раз приходилось встречаться с принцем Ричардом, участвовать в совместных баталиях, обсуждать планы маневров. Поначалу он как мог избегал общества герцога Корнуоллского, но вскоре ему пришлось признать, что Ричард не только отважный, неустрашимый воин, но и блестящий стратег, умный и дальновидный военачальник. Уильям вынужден был смирить свой гнев и простить Ричарда. Маршал от души надеялся, что в недалеком будущем судьбе угодно будет скрепить их дружбу узами родства.
Молодого монарха не без труда убедили не появляться на поле боя, но когда дело дошло до мирных переговоров, он настоял на своем личном участии в них, взяв себе в подмогу одного лишь Уильяма Маршала. Опытный политик и военачальник был раздосадован апломбом и хитростью Ллевелина. Тому без труда удалось выторговать весьма выгодные для него условия мира: в обмен на ежегодную дань, размеры которой оказались смехотворно малы, юный Генрих согласился заставить де Бурга сровнять с землей замок Монтгомери.
Вернувшись в Вестминстер, король возобновил приготовления к своему бракосочетанию, прерванные войной на целых три месяца. Он не пожелал принять никого из просителей и челобитчиков, дожидавшихся его все это долгое время, и сделал исключение лишь для Симона де Монтфорта, младшего сына суверенного принца Южной Франции. Генрих не мог отказать в приеме человеку, носившему столь громкое имя. Де Монтфорты считались отважнейшими воинами всего континента, за ними прочно закрепилось прозвище Богов войны, они участвовали в крестовых походах, завоевали Тулузу. Их почитал и боялся сам Людовик Французский!
Генрих заперся в своем кабинете с главным церемониймейстером и безапелляционным тоном диктовал ему:
— Я требую, чтобы на улицах была наведена чистота! Выдворите из Лондона всех потаскушек, нищих и бродяг! Следует также прекратить азартные игры на церковных дворах.И пусть на каждом перекрестке с наступлением темноты зажигают масляные фонари!
Церемониймейстер уныло кивал, размышляя, где достать денег на все перечисленные мероприятия. Внезапно в дверь громко, требовательно постучали, и слуга с поклоном впустил в монарший кабинет Ричарда Корнуоллского.
— Генрих, знаешь ли ты, что Симон де Монтфорт уже целых два дня дожидается твоей аудиенции? — спросил запыхавшийся принц.
— Бог войны? — И Генрих невольно поежился. — Разыщите его и немедленно проводите сюда! — обратился он к церемониймейстеру.
— Нет, Генрих! — запротестовал Ричард. — Не годится принимать его в этой убогой келье, которую ты называешь своим кабинетом. Не забывай, что он ведет свой род от самого Роберта Лестера. В его жилах, если уж на то пошло, течет больше англо-норманнской крови, чем в наших с тобой!
— Тогда… в тронном зале? — неуверенно предложил Генрих.
Ричард помотал головой:
— Прими его в своих личных покоях. Ведь он, как-никак, наш родич. Мы должны проявить к нему максимум дружелюбия, ведь ни ты, ни я не желаем видеть его своим врагом.
Упаси нас Боже от этого!
Ричард дал церемониймейстеру подробные инструкции о приеме знатного гостя и велел непременно подать освежающие напитки и изысканные яства.
Когда Симон де Монтфорт легкой, пружинистой поступью вошел в королевские апартаменты, у Генриха, как ни старался он сдержать свое удивление, расширились глаза, а губы предательски дрогнули. Он никогда еще не видел такого великана! Рост Симона в действительности составлял шесть футов четыре дюйма, но все, кто видел его, полагали, что в нем никак не меньше шести с половиной футов. Он казался выше оттого, что сложение его было чрезвычайно пропорциональным, плечи — на редкость широкими, а мускулы — столь крепкими, что очертания их угадывались даже под плотной одеждой. Он был красив той смуглой красотой, которая зачастую отличает уроженцев юга Франции, и его иссиня-черные глаза блестели, словно два агата.
Ричард взглянул на гостя с восхищением, тогда как на лице Генриха отразились недоверие и испуг. Симон де Монтфорт появился перед монаршей особой вооруженным, потому что никто не осмелился предложить ему сдать свой, меч, как того требовал придворный этикет.
Улыбка, осветившая лицо Симона, была столь открытой и дружелюбной, что братья сердечно улыбнулись ему в ответ, лишь теперь осознав, что человек этот еще совсем юн, скорее всего одних с ними лет.
Он поклонился и глубоким, низким голосом проговорил:
— Примите мои поздравления, сир. Как мне стало известно, вы только что успешно завершили военную кампанию в Уэльсе. — Он адресовал свою похвалу Генриху, мгновенно догадавшись, что более слабый и менее привлекательный из двоих братьев и есть король Англии.
Генрих издал нервный смешок. Ему было приятно услышать искренний комплимент из уст столь прославленного воина.
— Будь у меня меч, подобный вашему, мы победили бы этих валлийцев значительно быстрее!
Симон немедленно расстегнул перевязь и протянул королю свой огромный двуручный меч. Не желая обидеть герцога Корнуоллского, он передал ему свой кинжал. Это оружие не поражало глаз богатой отделкой, чеканкой и драгоценными камнями, но его десятидюймовый клинок был остро отточен, а рукоятка, обернутая в кожу, была выточена из дерева столь искусно, что удобно ложилась в самую нетвердую, неопытную ладонь и крепко удерживалась даже неумелыми пальцами. Братья вынули подарки из ножен и принялись пробовать остроту лезвий подушечками больших пальцев. Все трое с упоением разглядывали, меч и кинжал, обмениваясь воинственными возгласами. Кровь быстрее заструилась по их жилам, щеки окрасил румянец. Они испытали прилив острейшего сексуального возбуждения и, поняв это по лицам друг друга, громко расхохотались. Симон не стал дожидаться, пока король изволит спросить его о цели этого визита.
— Я прибыл, чтобы поступить к вам наслужбу, сир.
— И вы готовы принести присягу на верность мне? — с сомнением в голосе спросил Генрих.
— Что вы просите взамен? — осведомился практичный Ричард.
— Лишь то, что принадлежит мне по праву, — спокойно ответил Симон. — Мои предки появились в Англии во время норманнского завоевания. Один из них женился на принцессе и стал графом Лестером. Когда ваш родитель потерял Нормандию и ею стала владеть Франция, мой отец оказался перед выбором, в какой стране ему поселиться, какому королю служить. Когда он после мучительных колебаний остановил свой выбор на Франции, король Джон конфисковал все его земли и титулы в Англии. Он отдал графство Лестер Ранульфу Честерскому, чтобы тот управлял им временно как наше доверенное лицо. А поскольку вы, ваше величество, не так давно решили передать Лестер упомянутому барону в вечное владение, я поспешил сюда, чтобы заявить свой протест и отстоять свои права.