— Давай поднимемся наверх, — сказал Ричард и, обняв Изабеллу за талию, повлек ее к боковой лестнице. Изаббела с мольбой посмотрела ему в глаза. Принять его в своей комнате было бы неслыханным нарушением приличий, о котором она не могла и помыслить. Пугливо оглянувшись, она прошептала:
— Ричард, тебе не следовало приезжать сюда. Ведь слуги только и знают, что сплетничают. Они ославят меня на всю страну.
— Их злые языки остановятся в то мгновение, когда я объявлю, что вскоре ты станешь герцогиней Корнуоллской.
Он прижал ее к своей груди, и Изабелла, уткнувшись лицом в складки его нарядного камзола, разразилась рыданиями.
— Я так люблю тебя, Изабелла! И мне невыносимо видеть тебя в этих черных одеждах.
— Но мне придется носить траур целый год, — всхлипнула она.
— Черта с два! Разве ты не слыхала, что я сказал? Мы с тобой поженимся в самое ближайшее время.
— Ричард, мы не можем пожениться до истечения срока моего траура. Даже и тогда это вызовет скандал.
— Плевал я на скандалы! — Он сорвал с ее головы черную вуаль и бросил на пол, провел ладонями по ее волнистым каштановым волосам и принялся целовать мокрое от слез лицо.
Изабелла стала отвечать на его поцелуи, не в силах противиться охватившему ее вожделению.
— К черту траур! Ты станешь моей, как только Генрих вернется в Англию и даст нам разрешение на брак. Ведь ты знаешь, что он не откажет мне. — Он улыбнулся, склонив голову набок: — Как только весть о твоем вдовстве распространится по Англии, все искатели богатого приданого толпами ринутся просить твоей руки. Я не хочу рисковать. Вдруг ты предпочтешь мне одного из них!
— О, Ричард…
Он стал расстегивать крючки, наглухо стягивавшие ворот ее черного платья. Изабелла отпрянула.
— Ричард, слуги, — слабо запротестовала она.
— Ведь мы поженимся, как только король вернется в Англию, — повторил Ричард, продолжая раздевать ее.
— На двери нет замка, — воскликнула она, дрожащей рукой стягивая распахнутый лиф платья.
Ричард метнулся к двери и, подняв массивный стул, засунул его ножку в дверную ручку. После этого он снова подошел к Изабелле, зная, что больше не встретит с ее стороны ни малейшего сопротивления.
Симон де Монтфорт счел было Ранульфа Честерского одним из самых благородных людей островного королевства. Направляясь к своим владениям с сотней рыцарей и воинов, он не уставал восхищаться красотой английской природы. Глядя на тучные нивы, густые леса, синие озера, он чувствовал, что является частицей этой земли. Нося французское имя, он тем не менее всегда ощущал себя англичанином. Глаз его радовало царившее повсюду изобилие. На зеленых равнинах паслись многочисленные стада овец, коров и коз. Крестьяне, при приближении отряда выходившие на пороги своих хижин, смотрели на воинов приветливо и без всякой боязни, иногда из-за их спин выглядывали краснощекие жены, у порогов хижин возились крепкие, упитанные ребятишки. Жилища крестьян были сложены из прочных бревен или массивных каменных глыб и покрыты соломой и камышом.
Симон направлялся в свои новообретенные владения. Хотя он еще не получил патент на земельные угодья и титул графа Лестера, Симон не сомневался, что выполнение этой формальности являлось лишь вопросом времени. Его земли были разбросаны в дюжине разных округов, и везде его ждала одна и та же картина: все наделы, отныне принадлежащие ему, были безнадежно запущены. Стада оказались давным-давно уничтожены, леса вырублены, дичь выбита. Повсюду его встречали хмурые взгляды обнищавших крестьян, и вид этих разоренных земель являл собой печальный контраст с окружавшим их изобилием. Наследство, доставшееся ему, оказалось не благословением, а тяжким бременем.
Симон невесело усмехнулся, осознав, что Честер, отдав ему дань благодарности, снял со своих старческих плеч непосильную ношу. Де Монтфорт не замедлил оповестить короля Генриха о положении дел.
— Мой дорогой Симон, решение этой проблемы выглядит для меня очень простым. Вы должны поступить так, как делают в подобных обстоятельствах все бароны: жениться на богатой наследнице. Ведь именно таким путем дед ваш приобрел титул графа Лестера. Мой брат Ричард скоро вступит в супружество со вдовой де Клера и войдет в могущественную и состоятельную семью Маршалов.
Симон и сам уже не раз подумывал о женитьбе, хотя сердце его до сей поры оставалось свободным. Владетельному графу нужна была супруга, которая могла бы взять на себя управление его имениями и обеспечить ему продолжение рода. Будучи человеком расчетливым и практичным, Симон считал брак лишь выгодной сделкой, деловым союзом, в котором каждая из сторон ищет для себя определенных выгод и в большинстве случаев обретает их.
— Я нисколько не возражаю против этого, сир. Возможно, вы сказали это неспроста и у вас уже есть на примете подходящая для меня партия.
— Черт возьми, я бы устроил это за минуту, но в настоящее время в Англии навряд ли найдется невеста, достаточно богатая для того, чтобы вернуть вашим землям былое благополучие и процветание.
Симон недоверчиво поднял брови:
— Неужто во всем королевстве не найдется состоятельной вдовы или девицы, достойной носить мое имя?
— Таковые отыщутся, полагаю, их не меньше дюжины, но все они еще не вышли из детского возраста.
— Но деньги нужны мне теперь, сир, и я не могу ждать, пока девочка превратится во взрослую леди, а ее отец умрет, оставив ей наследство, — нахмурился Монтфорт.
— О, это затруднение легко преодолимо, — заверил его Генрих. — Вам следует лишь занять необходимую сумму под будущее наследство у любого из наших ростовщиков. Однако, к сожалению, юная супруга не сможет подарить вам наследников, пока не достигнет пятнадцати или даже шестнадцати лет.
Но мысль о том, что великан де Монтфорт мог бы стать супругом одной из юных англичанок, едва вышедших из детского возраста, показалась обоим вздорной и нелепой.
— Нам следует поискать невесту для вас за пределами Англии, — помолчав, задумчиво проговорил король. —После сокрушительных поражений, которые вы, Монтфорт, нанесли французской армии, в этой благословенной земле должно было остаться немало богатых вдовушек. Как насчет Маго, графини Булонской? Она уже в летах, но, думаю, охотно пойдет за вас.
Симон тяжело вздохнул. Он прекрасно знал, что Маго — старуха.
— Я могу сегодня же послать депешу Уильяму Маршалу. Пусть переговорит об этом с самой леди.
Симон холодно поблагодарил короля, горько жалея о том, что начал этот разговор. Симон отнюдь не был идеалистом, а союз с Маго сулил ему немалые выгоды, но при мысли о том, что ему придется заключать в объятия эту старую, некрасивую женщину, Монтфорту захотелось броситься в ближайший бордель и разделить ложе с любой из его обитательниц.
Вернувшись в Англию, Рикард де Бург отправился к Элинор и вручил ей письмо Уильяма. Она была вне себя от радости, хотя и знала, что ее обожаемый супруг прибудет в Лондон на самом последнем из кораблей.
Она снова и снова перечитывала его письмо, и краска стыда и радостного предвкушения не сбегала с ее щек. Элинор не могла не волноваться в предвидении этой новой встречи с Уильямом. Мечта, которая владела ее душой шесть долгих лет, наконец должна была осуществиться. Глаза Элинор блестели, она летала по комнатам Дарем-хаус, едва касаясь пола, и то и дело принималась напевать веселые песенки.
Питер де Рош и его незаконнорожденный сын Питер де Рив сообщили королю, что казна совершенно пуста. Это известие не стало для Генриха новостью, но отец с сыном сумели убедить монарха, что винить в случившемся следовало одного лишь Губерта де Бурга. Они наперебой внушали королю, что лишь по вине Губерта была затеяна дорогостоящая кампания против Уэльса и что война с Францией окончилась столь плачевно из-за него же. Более того, правая рука Губерта Стивен Сигрейв снабдил интриганов документами, свидетельствовавшими о том, что Губерт, находясь на посту юстициария Англии, злоупотреблял доверием короля и разворовывал казну. Отец и сын считали, что Губерта следует отстранить от всех занимаемых должностей.