- А ты сама-то пробовала за ней уследить? - возмутился он в ответ и бухнулся на лавку. Арья с ногами влезла на бочку по соседству, глянула поверх голов, отыскивая Харкона, и увидела, что тот с довольно-таки веселым видом наблюдает за этой маленькой сценкой. Может, старый гад знает что-то, чего не знают они, призадумалась Арья, глядя, как император со сдержанной улыбкой шепчет что-то Элизиф. Королева Скайрима, приятно скандализованная, распахнула глаза, и Безликая поняла, что план по превращению Сераны в бастарда, кажется, начинает осуществляться.
*
Серана не помнила, как вернулась обратно на корабль. Где-то в нетрезвом уме сохранилась смутная картина, как она вплывает в окно каюты, будто перышко на ветру, и ворочалось подозрение, что к этому причастен Вультурьйол. Но после всех бокалов, что она выхлебала на чужой свадьбе, мечтая о своей собственной - обещанной драконами, не кем-нибудь! - бедняжку совсем развезло.
Устав от попыток думать, она плюхнулась в кроватку, даже не раздеваясь и безнадежно смяв праздничный наряд. Наряд, к слову сказать, мама колдовским способом скроила из очередной парадной императорской мантии, которую забраковал отец. В этом вопросе ее родители сходились: вся имперская мода слишком мягкотелая и беззубая, будто зайцы шили. Никуда не годится.
И как же это прекрасно, думала Серана, уплывая в разнеженный сон, как непередаваемо чудесно, что они больше не пытаются друг друга поубивать. Знать бы еще, что с Джоном, и ее счастье было бы полным…
И словно в насмешку над этими размышлениями к ней пришел сон, тяжелый, безжалостный.
Она была в Соборе, вроде бы хорошо знакомом - и все же ином, полуразрушенном, заваленным грудами костей. Вместе с ней был Джон, но совсем чужой, отрешенный; лук в его руках мягко сиял в веере лучей из бойниц, а за спиной виднелся колчан с золотыми стрелами.
Ее отец тоже был там - он стоял перед ними, страшный, окончательно сдавшийся на милость безумия, обреченный. Слова, которые он говорил ей, казалось, не имели никакого смысла, как и ее собственные ответы; все это было неправильно, все было ошибкой, которая лишит их всякого будущего… Но сколько бы она не исходила криком в собственной голове - все должно быть не так, не так! - события шли своим чередом, и вот, обменявшись сквозь зубы последними оскорблениями, лорд Волкихара и Довакин пришли к неизбежному финалу. Бой, который завершит все, бой насмерть.
Первая золотая стрела сорвалась с тетивы и Собор встряхнуло от ярости крохотного солнца, засиявшего при ударе в живое. Серана заслонилась рукой, чувствуя, как маленькое злое светило выжигает ей глаза, и вслепую метнулась за тяжелую каменную опору галереи. Груда костей рядом с ней зашевелилась, стала складываться в ухмыляющийся скелет, откуда-то сверху, бухнув каменными ногами, прыгнула призванная горгулья - и тут же рассыпалась, пораженная еще одной сияющей стрелой. Новое солнце, вспыхнувшее прямо перед девушкой, едва не прикончило ее на месте, но Джон даже не оглянулся, шагнув вперед к противнику.
Тетива заскрипела снова, раздался треск магии. Справившись с болью, она растерянно высунулась из-за колонны - только чтобы увидеть, как Джон в полубеспамятстве отлетает к стене, едва не потеряв лук. Кинув взгляд на алтарь, она увидела над ним крутящийся кровавый шар и в его багровой глубине - зверя Хладной Гавани, исчадие Обливиона с рваными крыльями, которое когда-то было ее отцом.
Кого выбрать? Сумасшедшую тварь, окруженную вихрем алтарной крови? Или этого незнакомца с замерзшими черными глазами, мертвеца, пришедшего из ледяной пустыни?
- Я же любила вас обоих! - закричала она. - Неужели вам все равно?!..
Им было все равно. Новое солнце вспыхнуло над алтарем, кости поднятых скелетов с бряцанием посыпались на камни, а объятый вихрем зверь с рычанием согнулся и тут же алой волной метнулся вперед, к ненавистному врагу, единственному, кто стоял между ним и концом света.
Сползая спиной по колонне, не в силах убежать, спрятаться от палящих лучей, Серана плакала от боли и безнадежности, понимая, что кто бы ни взял вверх, следующей жертвой станет она. Даже если победителем окажется Джон… да Джон ли это?
“Мы для них кладбищенская гниль…”
Голос матери как живой зазвучал в ее ушах, и она съежилась под колонной в окружении рассыпанных костей.
Драконорожденный, разодранный чуть ли не в клочья, каким-то чудом отшвырнул от себя налетевшего монстра и крикнул:
- Кри Лун Аус!..
Серана из яви не понимала драконьего языка, но Серана из сна знала, что эти слова - смертный приговор. Монстра смяло, отбросило к алтарю, но он, даже не думая смиряться, поднялся и воздел над головой когтистую длань, облекаясь потоками синего света. Драконорожденный, шатаясь, распрямился и тетива снова заскрипела, готовясь нести смерть.
Синий, встрепенулась Серана, неверяще моргая заплаканными глазами. Это не боевая магия, что же отец делает, это не поможет…
Стрела слетела с тетивы, и она слабо закрылась руками, понимая, что это почти бесполезно. Яркий свет обжег ее, лишил сил, но треск и гул, а затем шорох осыпающегося пепла заставили ее снова раскрыть опаленные глаза.
Драконорожденный стоял посреди Собора, как статуя; казалось, он даже не дышал.
- Джон… - потянулась она к нему.
Тот медленно, с усилием, повернулся к ней, словно пытаясь понять, кто с ним заговорил.
- Что с тобой? - спросила она, начиная паниковать. - Ты какой-то…
- Это просто я, - ответил он, глядя на нее черными глазами покойника. - Я - Джон Сноу. А Джон Сноу мертв.
Серана растерянно смотрела на него, не в силах понять, что он такое говорит. По отдельности эти слова были просты и знакомы, но, составленные вместе, не имели никакого смысла.
Хватаясь за колонну, она поднялась на ноги и увидела рассыпанный у алтаря багровый прах. Откатился в сторону знакомый меч с нетопыриными крыльями на гарде, блестела в луче из бойницы застежка плаща. Тишина и обыденность наползали на этот разор, превращая его во что-то непостижимое - ее отец мертв, уничтожен, а время по-прежнему размеренно идет вперед, будто ничего не случилось.
На слабых, ватных ногах Серана побрела к алтарю - мимо костей, мимо застывшего столбом Драконорожденого. Что-то темное лежало сбоку, в тени, недалеко от ступеней. Камень Душ, черный Камень…
Протянув руку, она взяла его - и тут же почувствовала внутри биение жизни. Камень был заполнен, занят чьей-то душой, и она запоздало вспомнила синее свечение, окутавшее лорда Волкихара по мановению его же собственной руки.
Какие бы подозрения на ее счет ни терзали обезумевшего отца, в конце концов он все-таки нашел в себе крохотную искру доверия. Осознав, что смерти не избежать, он предпочел Хладной Гавани плен в Камне и Каирн, выбрал вверить свою душу и судьбу рукам дочери, а не Молаг Балу. Значит, он еще не совсем потерян…
Сжимая камень в руках, она обернулась к Джону и увидела, как тот, не сказав ни слова, бредет к выходу. Все еще в сомнениях, говорить ли ему о последнем отчаянном решении отца, она двинулась следом - и в испуге остановилась. За дверями Собора лежал кромешный мрак.
- Джон, стой… - позвала она слабо, чувствуя, как в спину ей упирается взгляд рогатой головы над алтарем.
Но он шагнул вперед и без следа канул во тьму.
*
Серана проснулась, все еще чувствуя в руках призрачную тяжесть Камня Душ, и долго лежала, непонимающе глядя в тускло освещенный потолок каюты. Хохоток Арьи из-за двери напомнил ей о реальной жизни и она подскочила на кровати, разом осознав, что ужас в Соборе ей просто приснился, что никто никого не убивал и все живы-здоровы… или не все? Что с Джоном? И почему Арья веселится? И… о боги, почему так трещит голова…
Серана со всей отчетливостью поняла, что подскакивать на кровати было излишним и что теперь двигаться надо плавно и осторожно, иначе ее череп просто взорвется. По крайней мере, так казалось похмельной бедняжке.