Тот сон, тот ужасный сон в Долине - это и был исход его пути? Вернуться вместе с Призраком, вернуться бессильной тенью, по чьим следам идут стужа и вьюга? Вернуться голой, бестелесной душой, чтобы на время стать единым целым с драконом, а после - окончательно, навеки уйти. Без слов, даже без прощания, оставив Дени дважды вдовой, а детей - сиротами… или оставив мир в руках Ходоков.
Непролившиеся слезы застряли в горле, будто смерзлись от ужаса в ледяной ком, а в сухих глазах становилось все темнее. Холод внутри ширился, лишая его и воли к борьбе, и всякой надежды. Он уже видел, на что способен Шеогорат. Но что, если это еще не все, на что он способен? Что, если Безумный Бог согнет и выкрутит время, бросив его в самое начало пути, решив, что на сей раз не станет возиться с глупым и неблагодарным Довакином?
Замерев в кромешной тьме, он наконец-то решился подумать непредставимое: что, если все это - правда?..
- Не бойся, малыш, - раздался позади голос Партурнакса. - Ведь все хорошо. Этого никогда не случалось.
- Почему ты меня видишь? - он поднял во мраке слепое лицо. - Меня здесь даже нет…
Темнота стала рассеиваться - медленно, осторожно, словно уберегая его от слишком ярких контрастов. Вершина Монавен, проступавшая в полутьме, была все так же чиста и прекрасна и Партурнакс с состраданием смотрел на Джона, сидевшего в снегу.
- Ты есть. Но это немного другое “здесь”, - сказал он. - Ты видел то, чего никогда не было и быть не может. Свершившееся будущее неизменно и неприкосновенно.
- Почему ты в этом уверен? - вскричал Джон, не в силах избавиться от ужасной картины перед глазами. - А вдруг все случится именно так?
- Конечно, нет, - успокоительно заворковал старый дракон, косолапо подбираясь поближе. - Ну, посуди сам, ты же здесь. Ты в прошлом.
И погладил его коготочком по спине. Джон вздрогнул, замер - и наконец-то взорвался в рыданиях, боясь, что прямо тут и помрет. Помрет от облегчения, понимая, что на самом деле он в прошлом, а значит, будущее уже случилось, а значит, Шеогорат… вмешивается!
- Хвала тебе, Энн Мари, - проикал он, давясь слезами, и Партурнакс от души расхохотался, слыша такую ересь на своей священной горе.
Джон еще долго ревел под боком у старого дракона, чувствуя, насколько целительными оказываются эти слезы. Они смыли ожесточенность, которую поселила в его душе Альмалексия, растопили ужас и омерзение, которыми наполнил его Заводной Город, пробились сквозь высокомерие и расчетливое зло, которому исподволь научил его Молаг Бал. Слезы текли, вымывая грязь из закоулков сердца, и к нему наконец-то начал возвращаться некий неуловимый, но жизненно важный баланс.
- Катарсис, - мудро сказал Партурнакс, поглаживая его коготком по спине. Совсем как Призрака, подумал Джон, начиная понемногу приходить в себя и замечая, что на востоке уже занимается заря. - То, что учинил Шеогорат, было жестоко. Но есть в этом и хорошее.
- Да что в этом… хорошего? - икнул он, все еще не обретя ровный голос.
- Молаг Бал тебя испортил, - дракон строго хлопнул его коготком и Джон ойкнул. - Я ведь предупреждал.
- Да-а, - плаксиво заныл Довакин, утирая нос и до сих пор немного всхипывая. - А когда я про Альмалексию рассказывал, ты вон как хохотал!..
- Другим нельзя, мне можно, - вредно закряхтел тот. - И если я говорю, что Молаг Бал тебя растлил, значит, так оно и есть. Ты сам знаешь, что я прав.
Джон покорно кивнул, уже не думая спорить, а потом вспомнил свои революционные мысли и сказал:
- А ведь получается, он не сможет навредить мне в будущем.
- С чего ты взял? - заинтересовался Партурнакс.
- Ну, я же должен выполнить его задания в прошлом. Ему придется меня отпустить.
- Хм, - дракон завозился, пихая его боком. - Все время забываю, какой ты еще глупенький… Понимаешь, душенька, ему ведь все равно, кто сделает для него всю работу: Довакин или Нереварин.
- Я и есть Нереварин, - призадумался Джон. - Вроде бы…
- Нереварин - это Джулиан, уроженец Хай Рока, - менторски сообщил Партурнакс. - Истинное Воплощение. А ты находишься в его теле. Что, Азура так и не потрудилась об этом сказать?
- Ну, она что-то такое… - стал припоминать Джон. - Было непонятно.
- Как всегда, - зафыркал исполин. - Любит туман напускать. Когда ею прикидывается Шеогорат, он и то говорит доходчивее.
- А он прикидывается? - изумился Джон.
- Главный лицедей нашего околотка, - засмеялся Партурнакс. - От него уже давно все Принцы стонут. Ну, разве что Сангвину весело.
Еще бы, столько пить, подумал Джон, а потом озадачился очевидным вопросом:
- Но если этот Джулиан - Воплощение, то я тут зачем?
- Тебе же только что всё показали, - укорил его дракон. - Ты можешь выполнить задачи Нереварина, но он не может выполнить твои.
- А, - сообразил Джон. - Ну да… А что насчет Молаг Бала? - снова заволновался он. - Он все-таки может мне напакостить?
Партурнакс вздохнул и приступил к объяснениям:
- Ты ему в прошлом не обязателен и даже вреден. Ты исполняешь задачи Нереварина, но при этом закладываешь иное будущее, которое Молаг Балу не по нутру. Так что не сомневайся, он захочет навредить тебе в будущем, он сможет это сделать - и сделает. И если все пойдет так, как ему хочется, ты застрянешь в Хладной Гавани и не вернешься в прошлое, а это вызовет временной коллапс и Мундус, смертный мир, попросту разорвет. А ему ведь только того и надо… Но волноваться не о чем, - радостно заявил он, - тебя спасет Тид-Аран.
- Не о чем, как же, - заворчал Джон, но его тут же перебили:
- Свершившееся будущее неизменно…
- …и неприкосновенно, - кисло продолжил он, но потом сообразил и оживился: - А, ну да. Меня УЖЕ спасла Тид-Аран.
- Умница, - просиял Партурнакс. - А теперь ляг поспи. Альтернативная история - тяжелое зрелище. А как проснешься, погуляй по Солстхейму, пообнимайся с волками, тебя же это успокаивает. Развейся, побеседуй с шаманом. Можешь спеть ему о нас хвалебную песнь.
- Я знаю только одну хвалебную песнь, - застеснялся Джон. - И она про меня.
- Какое упущение, - заворчал Партурнакс. - Ни одной оды драконам? Это мы исправим…
Но не сегодня, подумал Джон, засыпая прямо внутри сна у теплого драконьего бока.
*
Когда он проснулся, то обнаружил, что все еще находится в кургане, а Шеогорат сидит в нише поотдаль и болтает ногами, между делом отколупывая кусочки сталгрима от небольшой глыбки. Закинув один такой кусочек в рот, он с удовольствием захрустел им, как лакомством, и посмотрел на Джона своими желтыми глазами.
- Хвала тебе, Энн Мари, - повторил Довакин, садясь на камне. - Спасибо, что вмешиваешься.
Шеогорат кинул в него очередным кусочком, который приземлился Джону на полу солстхеймского кафтана.
- Наш сахар - твой, друг, - радостно заявил он и исчез.
Джон открыл было рот и тут же закрыл, понимая, что задавать вопросы поздновато. А он как раз хотел узнать, почему у дядюшки такие желтые глаза и куда он дел бельма.
Подобрав осколок сталгрима, Джон сжал его в кулаке и подумал, что обязательно сохранит его на память - но грызть не станет.
Он поднял с пола разбросанные доспехи, которые так непочтительно сбросил Шеогорат, и стал раскладывать их на постаменте. Уложил туда копье, книгу, извинился перед костями Снежного Принца за поведение дядюшки и покинул курган, сразу же за порогом призвав Каэнлорна.
Прав был Партурнакс. Обниматься с волками - это умиротворяет.
До деревни он добрался ближе к вечеру и за это время изрядно оголодал, поскольку еду, прихваченную в форте, уже давно с упоением сожрал под кустом, ворча, будто дикий зверь, - на морозце разыгрался аппетит.
Скаалы встретили его как родного, похвалились новыми узорными саночками в кренделях, а потом наконец отпустили к шаману.
- Эй, - раздался сбоку женский голос и Джон оглянулся. Молодая девица стояла поотдаль и, недоуменно морща лоб, вертела в руках какой-то оковалок. - Я нашла кусок сыра… Чей это сыр?