Или нет?
- Ты продал мой подарок Проклинаемому, - отчитала его Азура, едва он подошел.
- Да, - признал Джон. - Будто у меня был выбор.
На это Королеве Ночного Неба было трудно возразить. Недовольно фыркнув, она спросила:
- Зачем ты здесь, юный дракон? Мне больше нечего дать тебе.
- Для себя я ничего не ищу. Я хочу знать, что будет с Джулианом, когда я уйду.
- Он останется, - печально ответила Азура. - Ты украл его жизнь и судьбу, Довакин, и я хочу спросить тебя: ты знал?
- Ты сама сказала, что это не моя вина, - припомнил ее слова Джон.
- Я знаю, чья это вина. Без Шеогората этого и не могло случиться. Но ты - ты знал?
- Нет, - ответил он правду. - Долгое время я даже не подозревал, что нахожусь в чужом теле. Я думал, что все это вообще может оказаться просто сном. Но скажу так, - вскинул он голову, - если бы я знал, я бы все равно на это пошел.
- Хотя бы честно, - одобрила Азура. - А то я часто замечала за тобой безудержную страсть к вранью.
- Не страсть. Необходимость, - поправил он Принцессу, удивляясь, что еще не так давно боялся ее и благоговел. - И теперь мое вранье может спасти Джулиану жизнь. Главное, пусть почаще рассказывает всем о том, как на него упал ящик.
- Не ехидничай, аэдрово отродье, - взгрохотнула та. - Имей в виду, я все еще недовольна.
Джон пожал плечами.
- Я должен быть здесь. Слишком многое от этого зависит. Да, я украл чужую жизнь, и мне жаль. Но я могу выполнить задания Нереварина, - повторил он мудрые слова Партурнакса. - А вот он мои выполнить не может - просто потому, что не имеет о них никакого представления. И все-таки, что с ним будет?
- Он мало что вспомнит и еще меньше будет понимать. Возможно, он даже погибнет, не сумев выбраться с Красной Горы, если только ты ему не поможешь.
- Как?
В грубых руках статуи возникло новое кольцо - уже не с цыплячьей звездочкой, а строгое, украшенное холодным темным камнем.
- Возьми его и надень, когда будешь близко к сердцу, - велела Азура. - Тогда я смогу спасти его после твоего ухода.
Теперь колец у меня больше, чем у Дени, подумал Джон, принимая спасительный артефакт. Хотя еще начиная с печати Шеогората можно было бы уяснить, что не всякое кольцо следует тянуть себе на палец.
- Думаю, я смогу сделать для него кое-что сверх этого, - сказал Джон и поставил пометку в святилище. - Я еще вернусь, - пообещал он и вдруг услышал смешок Азуры - сухой, короткий и на удивление благодушный.
Выйдя из святилища, он достал из кармана Ленту, которую убрал туда на всякий случай, да еще и в платок завернул (нет Молаг Балу никакого доверия), а потом вернулся в купол и уставился на сундуки.
Конечно, его дела здесь еще не закончены. Ему нужно будет наведаться к Вивеку, поговорить, прояснить ситуацию… Но кое-какое наследство для бедняги Джулиана можно начать собирать уже сейчас.
*
Джон сидел за столом и скреб пером в записной книжке, из которой выдернул исписанные прежде страницы. Поначалу он хотел написать нечто вроде письма, но потом решил, что простое перечисление событий, более-менее похожее на дневник, будет более уместным и правдоподобным. Теперь он писал кривые торопливые записи, пытаясь представить дело так, словно дневник заполнялся по ходу событий. Местами, конечно, приходилось изрядно врать - Джон не собирался упоминать ни о Криках, ни о Ленте, которая досталась ему по наследству от Альмалексии. Дескать, выкинул бесполезное колечко в море - и на этом все.
Там и сям он вставлял в текст жалобы на клятый ящик, головные боли и провалы в памяти. Так несчастному Воплощению будет хоть немного понятнее, почему его жизнь стала такой странной.
Дела с Молаг Балом он, разумеется, тоже расписал лишь поверхностно, а про Шеогората и вовсе не упоминал - разве что в рассказах о задании Азуры и о племени Ахеммуза, любителях лезть в сомнительные святилища.
Распрямившись, он отложил перо и потер усталую руку, а потом вдруг заметил, что последнюю пару страниц писал на родном языке. Выдернув компрометирующие листы, он вздохнул и стал переписывать их на местном.
Он оставлял в записях большие проплешины - на случай, если вспомнит что-то важное. А если нет, всегда можно вписать туда рецепт зелья или зарисовать гуара. Рисовал Джон плохо и еще хуже помнил, как выглядят гуары, но так дневник будет живее смотреться…
Устав чиркать пером, он отложил записи на потом и решил сменить деятельность. Вытащив из ряда сундуков наименее заполненный, он выгреб из него вещи и стал складывать туда все книги и записи, связанные с пророчествами и Нереваром, а также записи Кая и письма из имперской канцелярии. Туда же, в сундук, отправились и все разрозненные уроки Вивека в тонких обложках, но единый том проповедей, полученный от Молаг Бала, Джон отложил, а потом и вовсе убрал в рюкзак. Внутреннее чувство подсказывало ему, что эту книгу лучше будет взять с собой - будет чем придавить Вивека, если тот начнет запираться и врать.
Собрав все инструкции к заклинаниям, включая Ужасного Мертвеца (срочно написать “секрет!”), он сложил их к прочим документам, и, закончив на этом с бумагами, перевел взгляд на полку, где сохранялись нереваринские реликвии: почетные знаки племен, облачение Наставника и, конечно, звездно-цыплячье кольцо, которое Джону так ни разу и не пришлось надеть. И ашханы, и шаманки, и советники дружно проявили к колечку полнейшее равнодушие, явно считая, что реальные дела будут поважнее, чем какое-то древнее украшение. Что ж, справедливо.
Поначалу он хотел сопроводить каждый артефакт запиской, но потом подумал, что это будет совсем уж странно выглядеть - все-таки он пытается сделать вид, что Джулиан сам все это собрал и спрятал для сохранности. В дневнике уже описаны знаки племен и Домов, этого должно хватить.
Что еще, задумался он, глядя по сторонам. Что нужно бедному герою, обреченному выживать в странном и непонятном мире? Джон знал это получше многих и потому двинулся к куче оружия, все еще не проданного скампу. Добыв оттуда приличный эбонитовый меч, стеклянный кинжал и даэдрический танто, он сложил все это в сундук, а потом начал горстями насыпать в кожаный мешок дрейки. Сколько тут, прикинул он, пара тысяч, чуть больше? Сгодится.
Дальше пошли полезные зелья, кое-какие свитки, несколько драгоценных камешков и все оставшиеся двемерские монетки. Скрепя сердце пришлось расстаться и с кубком дома Дагот. Тот был, конечно, красивый, черный - и с красным, и в рожках! - но все-таки это было весьма сомнительное творение данмерской магии, а Джон не хотел заполучить на свою голову еще одну Тид-Аран. Мало ли что, лучше поберечься.
Забросив в сундук еще пару стеклянных кинжалов (сгодятся на продажу), Джон поразмыслил и добыл из кучи барахла манифест Ползуна. Может, скамп и не захочет иметь дело с каким-то подозрительным бретоном без печати, а может, и снизойдет. Ведь в конце-то концов в Вварденфелле еще полно неразграбленных подземелий, до которых у Джона так и не дошли руки. Пусть Джулиан тоже развлечется.
“Кальдера, поместье Гораков,” написал он на манифесте, а потом подумал и добавил: “Необходимо заклинание очищения.” И аккуратно пристроил в сундук пару бутылочек скумы.
Потом он вспомнил, что Кай писал ему о нехороших планах Хелсета, и пошел вписывать на этот счет предупреждение в дневник. Может, подземелья Вварденфелла так и останутся неразграбленными.
Мысли о подземельях, грабеже и манифесте настроили его на новый лад. Бросив печься о незнакомом Джулиане, Джон подхватил с пола остатки оружия и отправился в Кальдеру к своему самому любимому скампу.
*
Ползун его немало удивил. Скамп, окосевший от скумы, разменял последний танто на кусок золота и слезно повис у Джона на шее, причитая, мол, люблю, женюсь.
- Куда ты лезешь, - возился Довакин, задыхаясь от вони и пытаясь оторвать от себя когтистые цепкие ручки. - Вы все тут как с ума посходили!..