- Но как?.. - выговорил он наконец.
- У нас свои пути, - заважничал Вультурьйол.
- Можем же мы прийти в гости? - умильно уставился на него Дюрневир, а великий Партурнакс настойчиво поскреб когтем по насту:
- Где мой любимый волчик?
- Ах да, - вспомнил Джон и выпустил Призрака из-под крылышка. Дракон тут же сгреб ненаглядную животину и стал наглаживать белый мех, попутно делясь новостями:
- У тебя, малыш, родился сын.
Хоть Джон и знал, что рано или поздно это должно было случиться, но все равно стоял и хлопал глазами, пытаясь осознать сказанное. Сын… а Серана теперь мама…
- Такая егоза твой потомок, - заворчал Вультурьйол. - Кудряшками в тебя, лицом в маму, а характером - в дедушку. Арнгейр с ним уже умаялся.
Джон все еще моргал, пытаясь представить себе Седобородых в роли нянек, а заодно вспоминая, что дедушка-то у его сына… будь здоров дедушка.
- Как назвали? - наконец спросил он, пытаясь обрести почву под ногами.
- Ну, мы-то его пока никак не назвали, он еще маленький, - хмыкнул Дюрневир. - А человеческие имена для нас имеют мало значения. Но Серана зовет его Джулиан.
- Что?.. - Джон все-таки сел в снег.
- Понимаешь, такое дело, - довольно протянул Партурнакс. - Кое-что она все-таки начала припоминать… так, промельк, проблеск.
- И, возможно, мы немного ей в этом помогли, - невинно добавил Дюрневир. - Самую капельку. А вот Харкон и сам понял, что ты и Джулиан - одно лицо. Вот только он все понять не может, как такое возможно.
- Всю голову себе сломал, - злорадно заржал Вультурьйол. - Сперва он думал, что ты потомок Джулиана из скрытой боковой ветви Драконорожденных - все-таки Тайбер Септим тоже происходил из Хай Рока. А потом появился Тирион и сообщил, что ты из другого мира, и вся эта стройная теория пошла прахом. Да еще и Фьюра тебя признала. Вот он и гадает.
- И вы ему не сказали? - Джон тоже поневоле начал хихикать.
- Нет, - довольно прижмурились драконы. - Мало ли чего мы ему еще не сказали… Может, когда-нибудь потом.
- А вот между прочим, - влез Салокнир, - теперь ты наконец-то можешь по достоинству оценить прозорливость нашей частушки.
- Э? - не понял Джон.
- Все еще не можешь, - вздохнул тот. - Ну, “сыны снега”, думай, Довакин!
- А, - дошло до него наконец.
- Красноречиво, - оценил Дюрневир. - Что ж, вижу я, что песню про козу тебе слушать еще не по уму.
- Ой, нет, - испугался Джон. - Мне, честно говоря, и сонета хватило. Дени теперь каждый день его декламирует, то строчку, то две… Я, наверное, помру.
Драконы расхохотались, а он решил, что раз уж начал, то незачем и останавливаться, и наябедничал:
- А еще она у меня Алдуина отняла, водрузила на доску и теперь всегда выигрывает в кайвассу.
- Мм, - сочувственно протянул Партурнакс. - Ну, этому горю помочь нетрудно. Я как раз линяю, - зафырчал он и, сняв с себя тяжелую светлую чешуйку, начал скрести ее коготком. - Ты выиграл в игре Шеогората, Довакин, - утешающе молвил он. - Тебе ли жаловаться?
Джон, завороженно смотревший, как из чешуйки начинают проступать странно знакомые контуры, вскинул голову.
- Не уверен, что выиграл, - посмурнел он. - Меня преследует альтернатива и я не могу от нее избавиться. С каждым днем мне все сильнее кажется, что моя жизнь и есть сон.
- Баланс, - воздел коготь Дюрневир. - Этот недо-Аэдра надеется, что сумеет снова его разрушить.
- Да зачем? - горестно всплеснул руками Джон.
- Ты ему нравишься, - просто сказал Партурнакс, и Джон наконец-то осознал, насколько это на самом деле ужасно - стать любимцем Безумного Бога. А белый дракон продолжал: - Однажды он сам тебе сказал - те, кто ему нравятся, долго не живут, зато долго умирают. Ведь нет ничего интереснее, чем смотреть на надрыв живой души и разума… Он любит говорить правду, Довакин. И не его забота, что его слова мало кто понимает. А еще, - строго добавил Партурнакс, - он любит, когда люди привечают его добровольно. И я ли тебе не говорил: никогда о нем не думай?!
Джон виновато моргнул и вспомнил корни, тянувшиеся за Железным Троном. Раз за разом Партурнакс предупреждал его, снова и снова советовал неисполнимое: никогда не думай о Шеогорате. Но Джон не умел следовать этому совету, и каждый раз, как он вспоминал Безумного Бога, корни прорастали в его разум все дальше и глубже. Они тянутся, тянутся… все еще тянутся.
- Он показал тебе альтернативу, - снова вступил в беседу Дюрневир, - чтобы ты осознал степень его вмешательства. И она действительно велика, но… - тут зеленый дракон помолчал и добавил: - Она не абсолютна. Многое ты сделал сам. Но теперь даже ты начинаешь верить, что без куска Обливиона в голове жизнь невозможна.
- Шеогорат очень настырный, - довольно замурлыкал Вультурьйол, тиская Призрака, которого Партурнакс, занятый чешуйкой, выпустил из жадных крылышек. - Если ему удастся, он опять вернется в твой разум. И отправит тебя куда-нибудь еще, историй-то много. Ро - твое спасение.
- Тогда мне конец, - расстроился Джон.
- Ну-ну, - утешительно молвил Салокнир. - Так отчаиваешься, словно ты во всем мире один-одинешенек. Мы же тут не для красоты. Вернее, - добавил он, самодовольно охорашиваясь, - не только для нее.
- Заранее спасибо, - поспешно сказал Джон и снова испугался: - Боюсь представить, куда он надеется меня зашвырнуть.
- Ха-ха, - хохотнул Партурнакс. - Действие относительно. Даже в прошлый раз, знаешь ли, были варианты. Нереварин подходил лучше всего.
- А какие еще? - заинтересовался Джон.
- Сказать по правде, - задумчиво молвил белый дракон, - лучше тебе этого не знать. У Шеогората была масса вздорных идей, как и всегда… Но я был против, так что пришлось тебе стать Нереварином. Эта роль, - ухмыльнулся он, - была в самый раз по тебе.
- Это да, - согласился Джон. - С одной только звездой Азуры вышел такой балаган. Чего я с ней только не делал, разве что в лоб никому не запустил… - тут он призадумался, загрустив об упущенных возможностях, а драконы дружно разоржались. Джон слышал их хохот словно издалека, поглощенный новым осмыслением: - Погодите-ка… Так это не только Шеогорат отправил меня в прошлое? Это была ваша совместная идея?!
- Да, - довольно прижмурился белый дракон, продолжая скрести чешуйку, из которой уже отчетливо прорезались крылышки и толстое брюшко - весьма и весьма знакомые. Джон радостно заморгал, понимая, что скоро и у него будет собственный дракончик для кайвассы, а Партурнакс продолжал: - С тобой всегда все сложно, малыш. Из-за твоих перемещений и прыжков по временам - я не говорю, что ты в этом виноват, - возник пробой между мирами и пророчества стали исполняться параллельно, отражаясь в непричастных к ним реальностях. Акатош успел выхватить тебя отсюда и представить судьбе как своего чемпиона - последнего Драконорожденного, открывшего путь пророчеству. Не попадись ты папе под руку, нам пришлось бы столкнуться с чемпионом Шора, а это совсем иной Довакин…
Джон слушал, немо раскрыв рот. Как это бывало и раньше, стоило Партурнаксу начать говорить - и перед беднягой Старком открывались такие глубины вероятностей и бурелом развилок, что становилось здорово не по себе.
- А что еще того хуже, - мудро вещал дракон, - у тебя ведь и квесты все сплошь невыражаемые - отсюда и драма.
- Что значит “невыражаемые”? - не понял Джон.
- Те, которые можно лишь прожить. Ну, посуди сам, - засмеялся Дюрневир. - Приносят тебя в Скайрим и говорят: ступай, Довакин, влюбись в девушку, начни новую династию и умри в Тид-Аран. Как бы тебе это понравилось?
- Или даже лучше, - добавил Вультурьйол, - выдай Вивека замуж и принеси в жертву Вварденфелл.
Драконы опять расхихикались, но на этот раз не все. Одавинг с Салокниром завозились за спиной Джона и рассерженно затрубили на два голоса:
- Почему вы нам не сказали? Мы же ПЕРЕЖИВАЛИ!..
- Вам тоже полезно, - отмел претензии Партурнакс. - Катарсис еще никому не вредил.
Катарсис, подумал Джон, вспоминая, как заливался горючими, но целительными слезами на Глотке Мира. А виной всему была алтернатива…