Когда эту историю рассказывал Харкон, это звучало так обыденно. Так же обыденно, как рассказы драконов о том, что было тысячи лет назад, а для них случилось будто вчера и притом было не самым волнующим, что им довелось наблюдать. Но те, кто записали события у гор Моэсринг, были настолько потрясены увиденным, что разразились целой поэмой в честь принца фалмеров - пусть врага, но достойнешего из достойных.
Джон отступил от книги, глянул вперед, где в нише лежало истлевшее тело, превратившееся в голые кости, и подумал, что лучше бы от Снежного Принца осталась только книга. Кости как-то портили впечатление и напоминали, что смерть всегда остается смертью, как бы красиво она ни смотрелась со стороны.
Заперев дверь кургана, он стал устраиваться на очередной ночлег. Ну да, кости, да, принц… но ведь ночь же на дворе. Так подумал простой парень Джон, кинул тюфячок на пол, решив не тревожить книгу и доспехи, и улегся, но заснуть поначалу не мог.
Ему вспоминалась Заповедная Долина, где он впервые услышал эту историю, вспоминался кошмарный Харкон, шагавший к ним по льду озера, словно призрак неотвратимой судьбы, вспоминался мерзкий хлюпающий кувшин в чешуйках, а больше всего - Серана, с которой он уже никогда не увидится.
*
Волны размеренно шуршали, набегая на холодный берег, облизывая ступени пристани, скрытой под нависающей скалой. Девушка стояла на террасе, облокотившись на перила, и все смотрела, как снежинки медленно кружат в воздухе, опадая в стылую горькую воду Моря Призраков.
Не веря своим глазам и не в силах отвести взгляд, Джон медленно пошел вверх по ступеням, и Серана с удивлением воззрилась на него с высоты террасы. Ее глаза сияли янтарем, знакомым и ужасным.
- Людям здесь не место, - сказала она наконец. - Как ты сюда попал?
- Не знаю, - честно ответил он.
Он и по сей день не знал, как ему удалось очутиться на вершине Монавен, и уж точно не представлял, как оказался здесь, на тайной пристани Волкихара. Разве что Партурнакс был прав, он просто очень этого хотел.
Но ведь и Сераны здесь быть не должно. Она спит в крипте за лиги и лиги отсюда… они оба спят, вот в чем дело.
- Ты какой-то странный, - поморщилась она. - Я не могу тебя разглядеть. Твое лицо… оно все время словно уплывает. Но, - встряхнулась она, - ты не должен здесь быть. Ты человек, а людям тут…
- …не место, - улыбнулся он.
- …опасно, - поправила его она.
Он посмотрел на пустынное море, в которое валил усилившийся снег, и затосковал от того, как одиноко все это выглядело. Словно последний, окончательный приют для заблудившейся души.
- Печальная картина, - промолвил он.
- Тут спокойно, - она снова облокотилась на перила.
- Я бы сказал, безысходно. Пойдем, - он потянул ее за руку. - Погуляем.
Серана вздрогнула, вырвала у него руку и ожгла надменным взглядом:
- Ты хоть знаешь, кто я?!
- Вампир, - кивнул Джон. - Дочь Хладной Гавани. А ты что же, думала, я приглашаю на прогулку всех подряд?
От неожиданности она расхохоталась и согласилась подать ему руку. Джон свел ее со ступеней, ощущая, как в нем растет новое чувство - или даже лучше сказать, новая возможность. Теперь, сойдя с пристани и встав на берегу, где волны уже набегали на мыски его сапог, он ждал, пока эта удивительная новая возможность полностью раскроется. Непостоянная Змея, не привязанный к земле дракон…
- Прогулка окончена? - ехидно спросила Серана.
- Нет, - покачал он головой. - Она только начинается.
В том числе и для меня, подумал он и почувствовал, как по позвоночнику пробегает странная дрожь, и кости начинают словно бы расти и удлинняться.
- О боги, - прошептала Серана, когда черный дракон повернул к ней рогатую голову и сказал:
- Садись, чего ждешь.
Оттолкнувшись, он взлетел, чувствуя, как на спине возится и замирает от ужаса и восторга драгоценная пылинка. Волкихар остался внизу, вместе с противным туманом, даже во сне холодившим его крылья, вместе с памятной башней, которая сейчас пустовала.
Взмах и еще один - и впереди уже видна скалистая арка Солитьюда. Реют флаги над Синим дворцом, суетятся на улицах люди, которые даже не поворачивают головы, когда их накрывает гигантская тень. Они не видят нас, подумал Джон, ведь мы оба спим и это сон…
И весь Скайрим лежит под моим чешуйчатым брюхом… А-ха-ха, возликовал он, уносясь еще выше, и Серана заверещала на его спине в изумлении и радости. Солнце пробилось сквозь пасмурный, затканный тучами день, блеснуло на снегах Монавен…
Крохотный Партурнакс глянул на них вверх и проворчал:
- Как ты смеешь трясти надо мной хвостом, Довакин? Наглая же молодежь пошла.
- Только не тинвак, пожалуйста, - смиренно попросил Джон, кружа над Глоткой Мира. - Я просто девушку катаю.
А сам подумал, что для Сераны их беседа, наверное, звучала, как непереводимый чудовищный рев. То-то она так испуганно притихла.
- Ну, катай, катай, - разрешил Партурнакс. - Только подальше отсюда. Нечего ей на меня любоваться.
И то верно, мысленно согласился он и заложил крутой поворот к Вайтрану - разукрашенному знакомыми лошадками, осененному живым Златолистом.
Когда они повернули на запад и стали приближаться к Волкихару, она сжалась на его спине и прошептала:
- Я не хочу туда возвращаться…
Драконы слышат даже шепот, понял Джон. Вот так и узнаешь, что ни к чему было перекрикивать ветер… И хоть бы один ему об этом сказал!
- Чего же ты хочешь? - спросил он, спустившись на безлюдное побережье.
С неохотой соскользнув с его спины, она подошла к нему - крохотная, хрупкая - и сказала:
- Я хочу… хочу жить в мире, где летают драконы.
- Возможно, однажды, - усмехнулся он, зная, что это неведомое “однажды” уже начинает проступать на горизонте будущего.
- Ты еще придешь? - с мольбой спросила она.
- Приду, - пообещал он.
Может быть, он еще не раз навестит ее во сне, но однажды - однажды! - он придет наяву. Придет в крипту, похороненную под обвалом, и вода утянет их в свою черную глубину, и они впервые сомкнут объятия, еще даже не успев назвать друг друга по имени. И вся их жизнь навеки изменится.
*
Наутро Джон долго привыкал к тому, что он, оказывается, все еще человек. За короткий сон он так освоился с тем, что велик, силен и прекрасен, будто само солнце, что теперь чувствовал себя как черти что.
Вывалившись из кургана, он сощурился на солнце и похрупал по снежку на восток. По дороге он сбился с пути, попетлял в елках и в конце концов пришел к покрытому льдами озеру, на берегу которого возвышался вполне солидный домик.
Тирск, Медовый Зал, сообщила Прелесть, едва он поднес руку к дверям.
Не успел он войти внутрь, как его тепло поприветствовала румяная дева в волчьей шапке:
- Добро пожаловать в Тирск, друг!
- И вам не хворать, - обрадовался Джон, глядя на зал, живо напомнивший ему о Вайтране. Тут даже свой череп имелся - в глубине зала, на постаменте, - но, к счастью, не драконий, а человеческий.
- Поговори со Скйолдром Волчьим Бегом, - махнула рукой дева. - Он вождь нашего клана и всегда лично приветствует вновь прибывших!
Скйолдр и в самом деле радушно принял Джона, тут же вручил ему кружку и похвастался, что такого зала и такого меда не сыщешь даже в Скайриме.
- В Скайриме я живал, - кивнул Джон, - но такого зала и впрямь не видел.
- Да что бретон в меде понимает, - фыркнул норд с медведем на голове. - Тоже, поди, пришел нас жизни учить? Пха!..
Учить жизни? Джон уставился на громогласного мужика, внезапно вспоминая Мирису, которую его просили поискать.
- А вот между прочим, - заявил он, отхлебывая из кружки, - я лично знаком с Акатошем и Ал… - он икнул, - …дуином.
- Кому-то мед ударил в голову, - заржала румяная.
- Нет, правда, - упирался Джон. - Мы с Мирисой очень много об этом…
- Хо-хо, - расплылся в злорадной улыбке грубиян в медведе. - Вот я тебя сейчас с ней запру.
- Так она тут, - обрадовался Довакин и задрал голову к потолку: - Эй, Мириса!