- Инеевый гигант. Мы жили с ним в мире многие годы, но сейчас он внезапно исчез…
Джон уже начал привыкать к исчезновениям важных особ и больше не считал это ни внезапным, ни странным. Кто-то собирал их для некой загадочной цели, и Довакин даже обиделся, почему это его, такого примечательного дракона, до сих пор обходят вниманием.
- Возможно резню среди хоркеров устроили рьеклинги, - задумчиво промолвил Корст. - Надо сказать, они довольно глупые и задиристые и умеют натворить бед просто от нехватки ума. Они служат Карстаагу, но без его надзора могут устроить невесть что. Поговори с ними, разузнай. Тебе не пройти в замок через главный вход, но наши разведчики недавно нашли подводный туннель…
Джон выставил вперед ладонь, призывая шамана замолчать.
- Я никуда не пойду без защиты от холода, - сказал он. - Я не собираюсь околевать в воде. Для этого я слишком молод и хорош собой.
Шаман поневоле рассмеялся, глядя на пафосную физиономию Блодскаала, и пошел намешивать для него согревающие зелья.
Несколько часов спустя Джон стоял на берегу и с тоской смотрел то на свинцовые волны, плескавшие о камни и лед, то на свой замечательный плащ и кожаный кафтанчик, которые безнадежно промокнут, стоит ему лишь сунуться в воду. И как ему потом выживать в ледяном замке? Когда он нырял в озеро, Корст наколдовал на него какую-то оболочку, которая сохранила одежду сухой, но шамана здесь сейчас не было. А вот вход в туннель был прямо неподалеку - но он прятался в воде и никакая известная и доступная Джону магия не могла вывернуть его на сушу.
Найти курган по соседству, раздеться, спрятать одежду под крылышко - и что потом? Тащиться полуголым по снегам обратно? Хотя, задумался он, если поставить тут метку… а потом вернуться полуголым… да хоть бы и совсем голым!..
И поскольку это была его единственная исполнимая идея, он так и сделал: поставил метку и потащился от замка через горы Моэсринг на юг, где там и сям попадались подходящие курганы. Долго же Корсту придется его ждать.
А Каю Косадесу и того дольше. Неделя, выданная Джону на отдых, уже вышла, но вернуться он не мог. Каждый раз, как он задумывался о возвращении, его одолевало все то же муторное чувство неправильности - и он, конечно, оставался.
Горы Моэсринг, думал он, озирая крутые заснеженные склоны. Стало быть, здесь Харкон когда-то воевал… а по собственным словам Папули - развлекался. Видать, хорошо развлекся, фыркнул Джон. Вон там до сих пор какие-то руины коптят.
Ну, нет, решил он некоторое время спустя. Харкон, несомненно, виновен во многом, но вряд ли конкретно в этом - иначе оно перестало бы коптить еще тысячелетия назад.
Джон подошел ближе к обломкам и понял, что это определенно что-то двемерское. Смутная мысль шевельнулась у него в голове и он подскочил, вспомнив заику бретона, который просил какой-то амулет из чьей-то гробницы…
Но какой? Из чьей? И еще имя волка… Прямо хоть возвращайся обратно и на этот раз - записывай.
Джон обошел место крушения и обнаружил несколько тел разбившихся и околевших данмеров, а потом и их капитана, оставившего после себя дневник.
Полистав мерзлые страницы, Джон воспрял духом, несмотря на грустную картину вокруг. Команде корабля все же удалось найти Проклятье Хротмунда, и курган находится совсем неподалеку. А ему как раз очень нужен курган…
Джон полез в рюкзак в поисках завалявшихся на дне зелий левитации и замедления падения. Добыв парочку, он заодно вытащил наружу и один из свитков Ужасного Мертвеца и с внутренним сочувствием оживил нехорошей магией труп капитана.
- Имя волка? - спросил он в надежде на чудо.
Капитан ворочался в снегу и издавал даже не шипение, а какой-то треск.
- …г… к…
Ты, Довакин, как есть балда, выругал себя Джон. Мало того, что он нежить, так еще и промерз насквозь. Не сможет ни встать, ни говорить…
Добив беднягу капитана по второму разу, он встал на ноги и вдруг вспомнил: Онджаг! Волка зовут Онджаг. Все-таки треск из промерзлой груди оказался не совсем впустую.
И ради чего я так издеваюсь над трупами, вздохнул Джон. Ради того, чтобы заика Чернозем мог нравиться женщинам? Позор…
Он стал подниматься на гору, а на самом верху принял зелье левитации и впервые в жизни ступил на воздух. Держа наготове зелье замедления падения, он двигался все выше, и вскоре земля осталась далеко внизу, а вокруг него был только снег, тихо сыпавший с темного вечернего неба. Джону захотелось остаться в поднебесье на всю ночь, а то и на всю жизнь, но время поджимало и он стал оглядываться, ища формацию.
Какие-то каменные кривули лежали от него к северо-востоку. На волка они походили мало - но больше, чем все прочее, которое было совсем уж ни на что не похоже. Джон пошел к кривулям среди сыплющего снега, чувствуя себя, словно во сне. Даже ходить по воде не было так странно и чудесно.
Зелье стало выдыхаться и он выпил другое, замедляя полет вниз. У входа в курган потусторонний голос строго потребовал назвать верное имя, и Джон отчеканил: “Онджаг!”, после чего его без вопросов пропустили внутрь, где ему пришлось убить еще костяного волка. Откуда они берутся, задумался он. Просто больно смотреть…
Похитив амулет с постамента, в который был вбит огромный черный боевой топор, он сунул побрякушку в рюкзак к дневнику капитана. Дневником он собирался натыкать Чернозему в нос, чтобы тот больше никогда не вздумал рисковать чужими жизнями ради подобной чепухи.
Устроившись на ночлег, он заложил руки за голову и уставился в неровный потолок, тускло освещенный ночным фонариком. Мысли его снова и снова возвращались к Аэслипу.
Он рассказал Корсту лишь долю правды, когда вернулся. Он поведал о том, как маг-драугр сторожил покой и жизнь на Солстхейме в течение многих веков, а потом, чувствуя, как убывают силы, бросил все, что оставалось, в последнюю атаку на портал. Свою роль в произошедшем Довакин скромно свел к боям против инеевых атронахов, и казалось, что Корст этим вполне удовлетворился.
Никому не нужно знать о его участии. И даже если он и сыграл большую роль, чем рассказал, подвиг Аэслипа все равно оставался подвигом. Пусть так и будет.
Кольцо, которое драугр оставил ему, как последний дар, Джон привесил на шнурок и спрятал под рубаху. Близость этого гладкого ободка почему-то грела сердце и добавляла решимости, а решимость - Джон был в этом уверен - ему еще не раз понадобится.
*
Поутру, обпившись шаманских зелий и переместившись на берег в одних подштанниках, Джон прыснул, вспомнив рассказы драконов о берсерках (“Напьются меда и бегают голые!”), а потом подумал, что уж кому-кому, но не драконам судить вольных нордов. Сами-то летают в чем Акатош родил и ведь не стыдно.
Совсем развеселившись, он бултыхнулся в море и спешно погреб к подводному ходу. Зелья действовали и водичка пока что казалась приятно бодрящей, но с каждым мгновением она становилась все более бодрящей и Джона это немного тревожило. Хорошо хоть, заклинание водного дыхания можно было использовать прямо в глубине, без слов, а то ему пришлось бы туго.
Вампиром быть удобнее, мысленно взвыл он, вылетая из воды на лед и прыгая от холода с ноги на ногу.
- Э, какой уродливый, - прокряхтело малорослое синеухое чудо в глубине туннеля. - Слишком высокий.
- Спасибо, - сказал Джон, стуча зубами, а потом подошел к рьеклингу и крикнул: - Гол Ха!..
Пусть Запретным Словом он больше не владел, но остальные-то два никуда не делись. Джону было безразлично, кто его слышал, сколько рьеклингов бегает по этим туннелям, знают ли они, что такое Довакин или хотя бы дракон, и скольких из них ему придется убить, дабы остаться тайной Шеогората. Сейчас его волновало лишь одно - одеться и согреться.
- Сив Дал Бекс!..
Вот он, кафтанчик, вот они, сапожки, ликовал Джон, поспешно обтираясь запасной рубахой и натягивая сухие подштанники. Рьеклинг перетаптывался рядом и смотрел на нового хозяина с обожанием, не смея тревожить, пока тот облачается.