- Мы должны, - говорила северянка. - И он сказал, что в награду нас избавят от не-жизни! Мы исцелимся!
- А Шаварри не хочет исцеляться, - упиралась кошка. - Шаварри хочет забрать его себе, он уютный. И Шаварри ему нравится!
- Мы не оспариваем такие приказы, - сказал один из данмеров. - Тут не о чем рассуждать.
- Шаварри вас больше не любит, - обиделась каджитка и, судя по всему, куда-то ушла.
- Но почему Бал Ур? - спросила северянка. - Рамимилк был куда ближе.
- Рамимилк разрушен. Да и не наше это дело. Если мы исцелимся, какая разница, где это произойдет?
Слушая это, Джон в какой-то момент почти поверил, что сумеет сломать ящик. Наручи с него не сняли и он по-прежнему не мог пользоваться магией или Голосом, но слова “Бал Ур” значили для него столь многое, что какой-то там ящик его не… не… не!..
Удержит.
Провались ты в пекло, мерзкая коробка, мысленно взвыл он, без пользы упираясь и не в силах даже толком вдохнуть в своем сплющенном состоянии. Они его в двемерский сундук запихали, что ли? Вообще не поддается…
Некоторое время он продолжал бороться со своей крохотной тюрьмой, но потом стало окончательно ясно, что даже увеличенные вампирские силы не помогут и ящик победил. Была бы у него возможность рявкнуть Муль и натянуть на себя доспех! Но наручи не пускали, а снять их…
Джон замер, осмысливая новую идею. У него нет времени соблазнять каджиток, да и делать это, когда тебя смяли и согнули в три погибели, сложновато. А между тем ему надо выломаться из этой западни до того, как они придут в Бал Ур, святилище Молаг Бала, иначе лишь боги знают, что может случиться. Боги и отдельно взятые Принцы Даэдра.
Значит, надо снять наручи. Подтянув к себе левую руку, которая была расположена посвободнее, под выгнутой крышкой, он начал прогрызать основание большого пальца, стараясь не откусить его напрочь. Все-таки ему этими руками еще воевать и мир спасать.
Мысленно он саркастично полагодарил своих похитителей за то, что они уже согнули его в бараний рог - самое подходящее положение, чтобы сжиматься от боли. Рука снова и снова пыталась зарасти и он почти отчаялся справиться с задачей, когда наконец почувствовал, как посреди изжеванного мяса свободно ходит перемолотый сустав. Цапнув наруч клыками - сейчас их размеры были очень кстати, - он потянул его с изувеченной, скользкой от крови руки, скрипя и клацая зубами по железу.
Наруч соскользнул и Джон уронил голову, расползаясь в кашу от облегчения, пока заживающую руку покалывало и подергивало. Вот почему Харкон не остановился на полумерах, а сразу залил в него алтарную кровь, понял он запоздало. Вампира такими оковами не удержишь. А теперь надо освободить вторую, обессиленно думал он, все еще не находя в себе решимости пройти через это снова.
А через что его заставит пройти Молаг Бал? Может, слегка пожеванная рука тут не худшая перспектива?
Разом обретя новые силы, он потянул наверх правую руку, зажатую между дном и корпусом. Снятый наруч, перемазанный в тускло пахнувшей крови, проскользнул мимо него и глухо ударился о дно, пока Джон пытался подтащить руку поближе к зубам.
Приближающиеся шаги заставили его замереть.
- Что-то стукнуло…
- Вряд ли он.
- Мало ли. Меч видела? И сам приказ… тут задумаешься. “Доставьте в Бал Ур”, да часто ли мы такое слышим?
- Проверим, - сказала северянка, и в замке прямо над его ухом заскрежетал ключ. - Заодно посмотрим, как поживает наш выкуп.
Он попытался спрятать освобожденную руку, но было уже поздно. Данмер, подозрительно склонившийся над сундуком вместе с северянкой, мгновенно увидел, что их добыча наполовину выбралась из ловушки, рывком выдернул Джона наружу и с размаху приложил головой о край сундука.
*
Он очнулся где-то в лесу, среди ночной прохлады. Вокруг мерцали огоньки светлячков и мир казался юным и тихим, никогда не знавшим войны. В отдалении он увидел парочку, убежавшую от далекого праздника в деревне, и пошел к ним, чтобы выяснить, где он оказался. Как он тут оказался, спрашивать было бы наверняка бесполезно.
Они обернулись к нему смущенно - ведь он оторвал их от поцелуев, - но без враждебности. Джон открыл было рот, чтобы спросить их, что это за место, и увидел, как на их лица наползает первая тень смертного ужаса.
- Труп… Ходячий труп… - лепетала девушка, отступая назад и путаясь в высокой траве. Парень пытался заслонить ее, но было видно, что все мысли и геройские побуждения могут оставить его в любой миг и он помчится прочь, вопя от страха.
- Где я? - спросил Джон, не узнавая свой голос.
Девушка не выдержала и побежала. Джон просительно поднял руку, глядя на белого, как мука, парня:
- Я не…
…не причиню вам вред, хотел сказать он, но понял, что очень, очень хочет причинить им вред. Голод накатил на него, как приливная волна, а эти люди, этот парень, который упал, неловко ступив назад, - их кровь могла бы спасти его от мучений…
Да чтоб им в пекло провалиться, этим тупым крестьянам, он же не собирается их убивать! Поел и пошел, зачем все эти визги? Ярость накрыла его вслед за голодом и он рванулся к запутавшемуся в траве пареньку, мгновенно найдя теплое биение на его шее, такое сходное с пульсом магии и такое вожделенное. Клыки прокусили кожу, не представлявшую собой никакой преграды, и кровь хлынула ему в горло, разом погасив муки голода.
- Вот, - сыто сказал он, отрываясь от шеи, сверкающе-белой в свете лун, - всего лишь немного крови, я же не зверь…
Он глянул на тело, обвисшее у него в руках и понял, что парень мертв. Джон уронил труп и посмотрел вслед девушке, радуясь, что хотя бы она уже далеко.
Он загрыз человека. Снова - и теперь здесь нет Призрака, чтобы остановить его. И его не хранит Акатош, чтобы он мог жить одним лишь солнышком, не истребляя вокруг себя все, в чем найдется капля крови. И наверняка ему нельзя не то что произносить, но даже думать слово Йоль.
Джон побрел в сторону от трупа, не зная, как теперь быть. Как излечиться, если нет ни Длинного Когтя, ни Арьи, способной попасть в самое средоточие зла, не задев живого. Если Фалион еще не родился и не выучился. Если рядом нет ни одного дракона, способного подсказать выход из ловушки. Есть Партурнакс, но получится ли снова до него дотянуться? У него остался только Шеогорат - Безумный Бог, который любит смотреть, как Джон мучается.
Он наткнулся на прудочек и остановился на берегу, глядя на огни в далекой деревне. Испуганная девица уже наверняка добралась до дома и скоро его начнут искать. Соберут отряд, придут сюда с кольями и факелами…
Надо уносить ноги, но куда? Есть магия и Вмешательство Альмсиви, но сможет ли он теперь хотя бы появиться на пороге храма без риска быть распознанным? Харкон и Серана с виду были людьми, если не считать клыков, которые у них то появлялись, то исчезали, и горящих глаз, которых люди не видели вовсе. Но кое-какие вампиры, встреченные Джоном в Скайриме, были очень далеки от всего человеческого.
Он склонился с берега и глянул в спокойную воду. Оттуда на него смотрело исчерна-бледное и осунувшееся чудище с заметными клыками и бельмами вместо глаз. Нет… к людям ему определенно нельзя.
Пометка до сих пор стоит у лагеря Уршилаку, на пустынном побережье Моря Призраков. Если он отправится туда, то сможет найти хотя бы временное укрытие и подумать, что делать дальше.
Он огляделся, впервые замечая, какая высокая трава его окружает, какие густые кроны у деревьев, шелестящих под ночным ветерком. Это даже не Вварденфелл, это летний Скайрим, а то и вовсе что-то неведомое. Сработает ли тут магия Морровинда и Трибунала? Есть лишь один способ выяснить…
Он сделал нужное движение пальцами, мечтая увидеть безлюдный морской берег, - но вместо этого снова оказался возле трупа парня, а вдалеке виднелась подступавшая, грозно шумящая толпа.