Бедная Дени. Уж кто-кто, а она-то хорошо знакома с подобной неблагодарностью.
Выйдя наружу, он выловил из рюкзака амулет, а потом, скрипя зубами и с трудом вынося вес невидимой горы, навалившейся на плечи, поплелся по воздуху к тающим в ночи шпилям. По дороге его немного развлек придурковатый гуар - здоровенная и тупая рептилия, на которой, наверное, можно было бы даже ездить верхом. Гуар все суетился внизу, не в силах добраться до добычи, беззвучно хлопал пастью и тянулся в небо короткими передними лапками. Джон посмеялся, не услышав из-за амулета даже собственного смеха, а потом наконец добрался до шпилей, уже хорошо видимых в слабом рассвете, и нырнул в стальное нутро Мзанченда.
Двемерское наследие, как обычно, порадовало его россыпью ценных камешков и монеток, а особенно Джона вдохновило столкновение с центурионом, патрулировавшим коридор. Поскольку Довакин, не будь дурак, натянул на себя золотые рожки прямо у входа, шансов у центуриона не было - рука в сияющей перчатке пробила защиту на груди машины и вырвала наружу механическое сердце, в котором бегал жаркий красный огонек.
- И чего я вас так боялся? - самодовольно спросил Джон у рухнувшего с грохотом корпуса, а потом полез рыться во внутренностях центуриона, ища Камни Душ и прочую полезную для бартера шпинель. Он уже успел нахватать камешков в закромах у бандитов, почти возместив ущерб, нанесенный вороватыми кровососами, а теперь, после прогулки по доступной части руин, был и вовсе в прибытке. Кисло глянув на заваленный проход, не дававший сунуться поглубже, он подумал, что все-таки не стоит жадничать лишнего. Ведь он здесь только для того, чтобы переждать день и идти дальше…
Выполнять квест Молаг Бала, ради всего святого.
*
Его не оставляло странное чувство - смесь наведенной, пришедшей извне уверенности, что все хорошо и правильно, и одновременно подспудной тревоги, желания бежать прочь. Он чуть пошевелился и понял, что лежит то ли на постаменте, то ли на каменном столе, и что-то жесткое не пускает его встать.
Ресницы будто склеило, но в конце концов ему удалось приоткрыть глаза и увидеть размытый рыжий свет. Джон слабо зашевелился на столе, снова пытаясь приподняться, и над его правым плечом чуть склонилась фигура в алом. Длинные волосы покачивались вдоль бледного лица, отражая свет факелов.
- Ты не там ищешь, - сказала Мелисандра. - Кровь это жизнь, но кости - опора и память. Кости хранят. Кости помогают. Сила драконов улетает в небо, но кости помнят.
Ее лицо расплывалось и двоилось, словно само было играющим языком пламени. Джон сощурился, пытаясь сосредоточиться на ее ускользающих чертах. Он все еще не проснулся в достаточной мере, чтобы по-настоящему испугаться.
- Такие, как он, нечасто попадаются, знаешь ли, - сказал другой голос, тоже знакомый. - Что, если ты ошибаешься?
- Кости помнят, - с уверенностью повторила Красная Женщина. - На них строятся сильнейшие чары. С помощью шепота и молитв из них можно вызвать тень и надеть на другого, как плащ.
Кто-то приблизился к столу и над левым плечом Джона воздвигся его неизбывный кошмар.
- Жаль уродовать, - Харкон все еще не решался на непоправимое, а Джон увидел, что в руке вампира блестит острейшее лезвие ножа.
- Не зарезав ягненка, жаркое не приготовишь, - пожала плечами жрица.
- И много зарезала? - ехидно спросил лорд.
Гораздо больше, чем надо, мысленно взъярился Джон, снова пытаясь встать и впадая в панику от собственной беспомощности. Мелисандра смотрела на него сверху вниз все с той же пугающей спокойной улыбкой, которая словно говорила: мне открыты тайны, человек, и потому я не спрашиваю, чего хотел бы ты.
Янтарные глаза чуть приблизились. Харкон сощурился, примеряясь к плечевому суставу жертвы - к левой руке, той, где прежде скрывался дар огня.
Да не слушай ты ее, выл запертый в своей голове Джон, как всегда не в силах произнести ни единого слова вслух. Ты не первый король, которого она сбивает с толку! Ее Рглор давно пытается пожрать Старых Богов, он пожрет даже Обливион, когда их защита рухнет! Уж насколько ты сумасшедший, но не настолько же!..
Звезда. Это слово вбилось в его разум откуда-то извне и, казалось, не несло в себе ничего страшного, но образ огромного кипящего шара огня, растущего на горизонте Уль, Вечности, - образ, пришедший вместе со словом, - испугал его даже больше, чем нож, который наконец-то опустился и вошел в его сустав, навечно отделяя руку от тела.
*
Джон проснулся на ржавом двемерском полу, дрожа от обессиливающего ужаса. Вампирские кошмары чем дальше, тем больше превращались в его маленький личный ад. Может, снова перестать спать?..
Образ раскаленного ревущего пекла все никак не желал уходить из головы. Неужели такое бывает, задумался Джон. А драконы знают? А Партурнакс?..
Что за жизнь у нас, пригорюнился он. С одной стороны - вечные льды и зима, дышащая в мир смертью, а с другой - дымный рок Валирии. Песнь Льда и Пламени, эвгир унслаад, бесконечный сезон войны…
Да ну вас, встряхнулся он. Пусть боги играют в свои игры. А он будет играть в свои.
Улегшись обратно на пол, он потянулся наружу, к небу, и стал искать очередного наездника, чтобы его оседлать. Как и во многом в жизни, в этом была своя ирония.
Проследив дальнейшую дорогу на север и полетав по тамошним окрестностям, он приметил подходящую гробницу под холмом и уже собрался покинуть тело гадкой, пусть и полезной, скотины, как свистнула стрела и наездник, завалившись на поврежденное крыло, полетел вниз, беспорядочно хлопая широкими перепонками. А все потому, злился Джон, что эта дурья башка привлекла к себе внимание идиотскими воплями, на которые даже он, варг, не мог повлиять. Тупая птица любила и умела орать. Вот чего она совсем не умела, так это заткнуться.
Внизу отирался подозрительно знакомый данмер.
Джиуб, да чтоб тебя, выругался Джон, весьма болезненно плюхнувшись под ноги эльфу. Нашел время очищать Вварденфелл!..
Из-за хаоса, взметнувшегося в глупой головенке наездника, он застрял и никак не мог выпутаться, чтобы уйти обратно в собственное тело. А Джиуб, проклятый живодер, наклонился и выдернул из макушки птицы большое перо.
Ай, возмутился варг-Довакин и наконец-то сумел выскочить из ловушки, почти мгновенно приходя в себя на полу в двемерских руинах. Вот ведь… А он-то еще за этого мера переживал.
Дождавшись сумерек, он покинул Мзанченд и потопал прямиком через горы, время от времени обращаясь к амулету левитации. Побочные эффекты магической бирюльки его раздражали и утомляли, но все-таки она здорово упрощала путь, позволяя не петлять среди бесконечных отрогов. Кроме того, сверху все выглядело иначе и узнавать местность было куда легче, если буквально повторять путь наездника, - а стало быть, можно и потерпеть.
Почти всю ночь он добирался до нужного места. Опознать его оказалось проще простого - по трупу без пера в голове. Джон скорбно потер макушку, все еще помня это крайне неприятное переживание, и вломился внутрь. Как бы не оказалось, что и Джиуб тоже решил там заночевать…
Но нет, гробницу явно никто не тревожил. Видимо, у будущего святого было больше уважения к мертвецам, чем у Дракона Севера.
Разобравшись со скелетами, пытавшимися охранять чей-то последний покой, он наткнулся в глубине склепа на скелет вполне мирный, лежавший недалеко от запертой ключом и ловушкой двери. При скелете имелся меч, похожий на харконовский, разве что гарда была перевита змеями, а не хвалилась нетопыриными крылышками. Стальная катана, сообщила Прелесть. Джон поднял ржавый меч, взмахнул им на пробу, и проржавевший клинок, обломившись под собственной тяжестью, с лязгом грохнулся на пол рядом с чешуйчатым шлемом.
Порывшись в мешке при скелете, он нашел рассыпавшееся на части послание, из которого худо-бедно становилось ясно, что за дверью с ловушкой хранится сокровище - жезл Хаседоки, который, конечно же, кто-то стережет. Довакин мысленно благословил свои золотые рожки и вышиб дверь ногой.