Бродя в зловонных испарениях, он выискивал повсюду обещанного последнего двемера, но кроме жертв корпруса, однообразно гадких и неинтересных, ему никто не повстречался - разве что тут и там попадались сундуки, которые Джон, не утруждаясь вскрыть, просто попрятал под крылышко. На Крики, которые еле удавалось сотворить перекошенным ртом, тут вряд ли станут обращать внимание, а заняться замками можно и попозже.
Прочесав окрестности, он в конце концов вернулся к началу и заметил ровно напротив выхода дверь, ведущую еще глубже. Других вариантов у него все равно не осталось, и он сунулся в дверцу, за которой змеился вниз очередной туннель.
В глубине было мерзко, сыро и совсем уж нечем дышать. Древние волшебники не отличаются добротой, подумал он, и хобби у них, мягко говоря, негуманные. Держать в таком отвратительном месте тех, кого еще столетие назад стоило бы добить просто из жалости…
Еле бредя среди зеленоватых миазмов, Джон щурил слезящиеся глаза, надеясь высмотреть наконец Ягрума, получить сапоги и поскорее отсюда убраться. Ему уже даже не хотелось расспрашивать последнего двемера о судьбах его народа. Сейчас его куда больше волновала собственная судьба.
И ровно в тот момент, когда рассеялись последние крохи любопытства и ему стало окончательно плевать, он углядел искомое в глубине вонючей пещеры. Двемер расположился в закутке, который попытались обставить с некоторой претензией на уют. Тут даже имелся коврик, в который упирались механические паучьи ноги. Ноги поддерживали уродливое тело, раздутое и жирное, а сверху, над изъязвленным брюхом, лепились одутловатые ручки и бородатая голова. Что случилось с родными ногами двемера, Джон задумываться не хотел.
Подхромав поближе, он раскрыл рот, чтобы потребовать сапоги, но язык уже не слушался.
- С… - просвистел Довакин, негодуя, что опять онемел, и потыкал пальцем в собственные сапоги, раздутые и изуродованные.
- Смотри-ка, еще что-то соображает, - обрадовался Ягрум, обращаясь к темной эльфке по соседству. Она посмотрела на Джона и промолвила:
- Отец тебя послал?
Джон недовольно глянул на нее. Да откуда мне знать, возмущенно подумал он, кем вы тут друг другу приходитесь?
- Фир, - хрипло булькнул он, а потом, наконец-то разглядев за шкафом приметный желтый металл, указал на требуемые сапоги и повелительно загреб воздух рукой - мол, давай их сюда.
Двемер процокал ужасными ножками к шкафу, добыл сапоги и повернулся, прижимая их к жирной свисающей груди.
- Передай моему милостивому смотрителю, - сказал он, - что я сделал все, что смог. Только маг-искусник из двемеров способен на подобное. Но только идиоты могли сотворить такие сапоги. Горе моему народу, если нас будут судить по произведениям таких растяп.
Джон протянул руку и захрипел, требуя немедленно передать ему артефакт. Двемер разочарованно глянул на него:
- Неужели даже не спросишь о моей расе? Мне есть что рассказать.
В другое время Джон, несомненно, ухватился бы за такой разговор, но сейчас его куда больше занимало собственное стремительно ухудшающееся состояние. Он хотел было пощелкать пальцами, чтобы двемер пошевеливался, но испугался, что они просто отвалятся, а потому без затей вырвал сапоги из жирных ручек и, не говоря ни слова, похромал обратно к выходу.
Было понятно, что Ягрум нечасто видит тут новые лица, и еще меньше среди них бывает тех, кто до сих пор способны к разумному общению. Двемеру хотелось поговорить, побеседовать о прежнем мире, давно ушедшем, и о новом, ему незнакомом, и до некоторой степени Джон ему сочувствовал. Он даже подумал, что, может быть, вернется сюда снова…
Нет, решил он с внезапно нахлынувшим озлоблением. Он не вернется сюда никогда.
*
- Мои сапожки, - обрадовался Фир, когда Джон вломился к нему в студию, посыпая пол корпрусной мерзостью. - Ну, хорошо, моя очередь исполнять договор. Вот зелье, но у меня есть условие.
Джон глянул на него с негодованием. Он что, мало страдал?
- Ты должен выпить его прямо здесь, - помахал немаленьким пузырем эльф. - А потом я тщательно тебя осмотрю.
Насколько тщательно, заволновался Джон, вспомнив о своих весьма и весьма приметных шрамах. Но деваться было некуда и он кивнул.
- Хорошо, - обрадовался маг и протянул ему бутыль. - Приступай.
Средство от корпруса было ничуть не приятнее самого корпруса. Джон хлебал его, давясь от тошноты, добрых полчаса - или, во всяком случае, так ему самому показалось. Фир увлеченно наблюдал за его стараниями, расцветая от своего научного успеха.
- Прекрасно! - восклицал эльф. - Замечательно!.. Раздевайся, - повелел он, увидев, что бутыль опустела.
Джон отставил склянку и посмотрел на собственные руки, которые уже выглядели куда приличнее и прямо на глазах становились все тоньше и ровнее. Не задумываясь, он скинул пояс с мечом, стащил с себя изорванную куртку и рубашку и с радостью увидел, что и торс тоже стал похож на человеческий, а язвы затянулись.
- Ну-ка, давай-ка сюда, на стол, - поманил его данмер. - Какие интересные шрамы. Это точно не от корпруса.
- А, это, - махнул рукой Джон, залезая на стол. - Это на память от Молаг Бала, - соврал он, оклеветав Принца Гнева.
- Болят?
- Ужасно.
- Ха, еще бы, - обрадовался Фир. - Так, открой рот… покажи язык… где тут пульс-то у тебя?.. Знаешь, а у тебя хороший череп.
- Да, мне уже говорили, - кисло отвечал Довакин.
Ученый обмял и ощупал его со всех сторон, произнес несколько заклинаний, поскреб зажившую кожу и наконец разрешил встать.
- Ну что ж, - огласил он приговор, - ты здоров. То есть на самом-то деле ты все еще болен, но ни одного побочного эффекта. Удивительно.
- Как это болен? - всполошился Джон, садясь на столе.
- Ты бессмертен и обрел иммунитет к болезням. Конечно, тебя все еще можно убить, но смерть от старости тебе не грозит. О да. Теперь я вполне уверен, что ты Нереварин. Собираешься осуществлять пророчество?
- М-м, да, - нехотя сказал Джон. - Куда деваться.
- Ну, тогда вперед, Нереварин. А я, - потер ладошки данмер, - пойду испытаю средство на других пациентах. Конечно, придется быть осторожным. Ведь ты можешь быть всего лишь исключением…
Я всегда исключение, подумал Джон, а вслух сказал:
- Спасибо.
*
Подобрав меч и сброшенную одежду, он сотворил заклинание возврата и очутился в святилище, где немедленно швырнул в бассейн с лавой зачумленные разорванные тряпки.
- Хорош там отираться, Довакин, - громыхнул голос Молаг Бала. - Иди вниз немедленно.
Джон так и собирался. Но ведь некоторым нужно всегда оставить за собой последнее слово, раздраженно подумал он и потрусил вниз к статуе.
- Давно я не видел такого шрама, - зловеще протянул Принц, а Джон задумался, надо ли было появляться перед ним без рубашки. Теперь ведь проходу не даст своими вопросами…
- Так ты, получается, был вампиром, - размышлял Молаг Бал. - В будущем. И излечился драконьим методом. Чувствую, еще попортишь ты мне кровушки.
- Если бы я знал, - дипломатично ответил Джон и, вытащив из-под крылышка сундуки, стал добывать себе из запасов новую одежду. Мили Гастиен скоро придется вновь взяться за иглу. Это уже третья смена за какой-то десяток дней, горестно подумал он, чувствуя на себе неотступный и неприятно задумчивый взгляд Принца Даэдра.
Переодевшись, он повернулся к статуе и жалобно, боясь ответа, спросил:
- Так я все-таки исцелился?..
- Ты и впрямь решил, что тут лечебница, - хмыкнул Молаг Бал.
- Ну, а к кому мне еще обратиться? - расстроился Джон. - Фир говорит, я все еще болен, но при том здоров. К другим смертным идти смысла нет, Азура запутает, а Шеогорат… это Шеогорат.