- Спасибо за браслет, - запоздало сказал ей в спину Джон, а потом поставил на берегу пометку и отправился в страшный древний Когорун.
*
До крепости он добирался весь день и часть ночи. Доплелся в потемках, заполз в надстройку на верхней площадке, пришиб там тварюгу в щупальцах и устроился на ночлег, решив, что изничтожать гадов начнет завтра утречком. Тварюгу он выпихнул за дверь, между делом призадумавшись, что же это за штука такая. Чем-то она напоминала Искателей Херма-Моры, но, судя по пучеглазому амулету, явно принадлежала к дому Дагот.
Какая разница, решил Джон, все равно ее птички склюют. Он запер дверь и улегся спать, слыша, как снаружи раздирают труп скальные наездники.
Утром он обошел другие надстройки и углубился в недра Когоруна. Повсюду были нарисованные значки, начертанные мелом бредни и почему-то уйма прялок. Прялки были везде, прялки и табуреты, нагроможденные друг на друга, и от одной Джон отломил пруточек, чтобы подцепить слезы корпруса и запихнуть их в глиняную кружку. Слезы представляли собой шмат желтого гнилого мяса, которое и в самом деле сочилось жидкостью, будто острый сыр, а пахло и того хуже.
Может, он и приобрел иммунитет ко всему на свете, но лучше не рисковать, думал Джон, орудуя пруточком. И зачем трогать гадость руками, когда вокруг столько прялок?..
Кубок дома Дагот ему понравился. С маленькими рожками, снаружи черненький, внутри красненький и даже вроде немного светится, будто углями набит. Довакину немедленно захотелось оставить его себе, поставить на полку и любоваться. Но ведь придется отдать… Ох уж эти предки.
Он спускался все ниже, вычищая коридоры, залы и туннели от полоумных врагов и изумляясь бесконечному запасу прялок. Это уже и в самом деле никуда не годилось. Когда повсюду стало попадаться корпрусное мясо, это и то выглядело более разумно и обоснованно. Хотя не то чтобы Джона радовало корпрусное мясо как таковое. Он еще не успел забыть, как оно валилось с него, как паданцы с покинутой садовником яблони.
В землистых глубинах коптили жаровни, делая спертый воздух совсем уж непригодным для дыхания. Бродя в чаду под низким сводом пещеры, он все утирал уставшие слезящиеся глаза и искал Теневой Щит, но вместо него вдруг обнаружил лучшие в мире перчатки.
Даэдрические, счастливо вздохнул Джон, натянул их на руки и подумал, что не зря прогулялся в этот корпрусный хлев. В приподнятом настроении он пошел по пещере дальше и отыскал-таки щит, после чего тут же сотворил заклинание возврата и оказался на берегу. Сырой холодный воздух, кативший с моря, был слаще любого вина и голову кружил ничуть не меньше.
Окликнув бегавшего неподалеку ребятенка, он отправил его в лагерь за Нибани и Сул-Матуулом. Ребятенок попытался спорить и даже презрительно смотреть, но Джон рявкнул: “Живо!” и юный данмер пугливо припустил по песку к юртам.
- Есть ли объяснение столь наглому требованию, Джулиан? - неласково спросил его ашхан, когда приблизился. По всему было видно, что и пришел-то он лишь из-за уговоров Нибани.
- Есть, - Джон уставился на него в упор. - В отличие от некоторых я не спешу заразить всю общину, - и раскрыл на песке прихваченный в Когоруне ветхий мешок.
Сул-Матуул увидел слезы корпруса в чашечке, сморщился и поспешно отшатнулся.
- Да, - промямлил он и посмотрел на Джона, раскрывшего еще один мешок с дарами. - Ну… вижу, что ты принес и щит, и кубок. Можешь оставить их себе. Ты прошел воинское испытание, я впечатлен…
Кубок мой, подумал Джон. Ура.
- Нибани, заразу надо сжечь, - повернулся он к шаманке. - Срочно. Магией.
Она кивнула, глядя на мерзкую чашечку.
- Теперь, - он повернулся к Сул-Матуулу, - нам с вами, почтенный ашхан, пора побеседовать о третьем испытании.
- Идем в мой шатер, - согласился тот. - Здесь не место для священных тайн.
Оказавшись в шатре, Сул-Матуул покачался с пятки на носок и посмотрел на Джона со значением.
- Третье Видение, - произнес он. - “В пещерах темных видит глаз Азуры и заставляет сиять Луну и Звезду.” Ты должен отправиться в пещеру Воплощения, Джулиан.
- И где она? - спросил Джон, доставая карту и надеясь, что ему просто отметят нужное место.
- Это загадка, которую ты должен решить. Испытание мудрости. “Ушко иглы лежит в зубах ветра…” - заунывно загудел ашхан.
- Э, нет, минуточку! - возмутился Довакин. - Какое ушко? Почему должен? Опять предки? Нельзя просто сказать?
- Если бы все было легко, любой бы стал Нереварином, - отбивался ашхан.
- Так и вижу, как этот ваш любой проходит Когорун, - насмехался Джон. - Предварительно исцелившись от корпруса.
Сул-Матуул вздохнул и спросил матерчатый потолок, за что предки его так невзлюбили и заслали к нему такое неучтивое Воплощение.
- Неучтивое Воплощение, - напирал Джон, - принесло дар свежей воды. Можно же пойти на встречные уступки?
- Можно, - заворчал вождь и отметил-таки место на карте. Боги старые и новые, подумал Джон, благословите Арью Старк в этой жизни и во всех грядущих. Именно у сестренки он научился такой беспросветной наглости.
- Пещера здесь, за руинами Зергонипала. Довольно далеко отсюда, - злорадствовал Сул-Матуул.
- Переживу, - махнул рукой Джон, мысленно уже прикидывая, можно ли ездить верхом на кагути. На медведях он уже ездил, пора бы оседлать и вварденфелльское зверье.
- Но часть загадки тебе все равно придется разгадывать, - мстительно продолжал ашхан. - И звучит она так: “Сон - это дверь, а звезда - это ключ.”
- Ужас, ничего не понимаю, - демонстративно расстроился Джон и умелся из шатра, пока Сул-Матуул еще чего-нибудь не придумал.
Звезда - это ключ, повторил он и пошел к Нибани за своим драгоценным артефактом, попутно вспоминая Холамаян, который открывался лишь в определенные часы в сумерках.
Если что, вышибу дверь, решил он.
*
Подле Зергонипала гуляли орки. Джон посмотрел на них издалека, подумал, что обижать орков не хочет и связываться с ними не будет, и тихонько пробрался мимо, следуя дальше своим курсом. Свернув от побережья на юг, он миновал гробницу Дарелетов, о которой ему говорила Нибани, и стал взбираться по тропинке в гору.
Тропинка привела его в тупичок, с виду не интересный и неприметный, но Нибани предупреждала и об этом. “Звезда - это ключ”, пожаловался ей Джон, и шаманка тут же разрушила всю задумку зловредного Сул-Матуула, не став скрывать, что дверь видна лишь в сумеречные часы, когда на небе появляется звезда Азуры. Артефакт тут, увы, пригодиться не мог. Что ж, зато Нибани успела зачаровать все кувшины в лагере, усмехнулся он. И, наверное, еще пару амулетов для себя…
Он покорно сидел в горном закутке, ожидая, когда сядет солнце и взойдет заповедная звезда. За это время он успел перечитать весь дневник, отчеты и даже от скуки напеть себе под нос Песнь Земли, выученную на Солстхейме. К сожалению, за прошедшее время мелодичнее она так и не стала. Потом начал вспоминать родной дом и гадать, что сказал бы ему сейчас Нуминекс и как он оценил бы его пение.
“Как я рад, что король-то наш - сумасшедший…”
Маленький бесенок словно знал, что утворит в будущем Шеогорат. Джон огляделся по сторонам и в который раз осознал, в какой безумной ситуации находится. И лишь безумец мог на такое согласиться…
Солнце скатилось за горы, с востока по небу потянулась холодная, предвещавшая ночь дымка, и звезды стали чуть виднее в сумеречном небе. Джон нетерпеливо осмотрел тупик. Где же дверь?..
Он отвернулся всего на мгновение, а дверь уже возникла в скале, словно всегда тут и была - массивная, добротная, каменная. Ее украшали луны, звезды и полумесяцы, и такая дверь достойно смотрелась бы и в городском храме, не то что в этой глухомани - для здешних мест она была, пожалуй, даже слишком хороша.
Джон подошел ближе, коснулся камня рукой и дверь величаво отворилась, пропуская его в святая святых.
Внутри все было не так прекрасно. Поросший грибами туннель, а за ним - дикого вида пещера с мумиями и довольно-таки уродливой статуей Азуры посередке. Статуя брюзгливо смотрела на Довакина-Нереварина и держала в каменных руках кольцо с белым полумесяцем и цыплячьей звездочкой.