Утренний свет тек сквозь цветные оконца, в красочных лучах вились и плясали пылинки. Джон смотрел на них, не понимая, где находится, а потом вспомнил, что отныне он тан - по дороге к дому Лидия успела немного объяснить и получалось, что это что-то вроде рыцаря. А еще он вспомнил, что не ел со вчерашнего обеда, что еда кончилась и это надо срочно исправить.
Он выполз из-под плаща и пошел по дому, выкликая запропастившуюся оруженосицу:
- Лидия! Лидия!
Призрак, следовавший за ним как тень, навострил ухо. Откуда-то снизу, из подвала, доносился еле различимый плеск. Джон спустился по скрипучей лестнице и остановился перед занавеской, из-за которой тянуло влажным теплом и запахом мыла.
- Лидия? Лидия!
Ходор. Ходор.
- Подите прочь, я не одета, - раздалось из-за занавески.
- Ты там моешься, что ли?
- А что, нельзя?
- Можно. Даже нужно. Только давай поскорее, я жрать хочу.
Призрак лукаво покосился на Джона, а потом нырнул под занавеску. Оттуда донеслись истошные вопли, потом умиленное “ути, какой песик, а что у тебя с ушком”, потом был смачный бултых и наконец Призрак, довольный донельзя, вылез назад из-под занавески весь мокрый и убежал наверх капать водой по всему дому.
- Прошу прощения, - вздохнул Джон.
- Да я уже все, - Лидия вышла в коридор, в свежей рубашке, румяная после баньки.
- А что там вообще? - заинтересовался Сноу и сунул нос за занавеску.
О, на это стоило поглядеть! Небольшой, выложенный камнями бассейн, в котором булькали горячие потоки, и надо всем этим курился легкий пар, так и манивший к водичке.
- Горячие источники под городом, вещь что надо, - похвасталась девушка так, будто это было ее личным достижением.
- Видал такое, - вздохнул Джон, вспоминая Винтерфелл, а потом с сожалением покинул баньку и сказал: - Пойдем, дам тебе денег. Запасись едой - ты готовить-то хоть умеешь? Не очень? Купи готовое. А еще пару новых рубашек.
Вручив ей кошелек, Джон припустил обратно вниз и, скинув с себя пропотевшую грязную одежду, с счастливым стоном сполз в воду.
Сколько он так отмокал, трудно сказать, но в какой-то момент за занавеской затопали и в баньку закинули чистое белье. Значит, Лидия уже вернулась.
- Повсюду только о тебе и говорят, - порадовала его Лидия, когда он наконец оделся и заявился к столу. Радость была довольно сомнительной. - Драконорожденный, говорят, опора наша и надёжа!
- Только обо мне?
- Ну, еще о драконе, конечно.
- Нет, я имею в виду… А что, других Драконорожденных нет?
- Последним был Талос вроде как, - нахмурилась Лидия. - А вообще спроси у Фаренгара.
Джон хмуро уставился в тарелку. Если бы Дени была здесь, о ней бы уже кричали на всех углах. Здесь ли она? Здесь ли Дрогон? Есть ли вообще мир, где она жива?
Но была и еще одна мысль, которая не давала ему покоя.
- Откуда берутся драугры?
- Спроси у Фаренгара.
Кажется, отныне у Лидии был удобный ответ на все вопросы.
*
Книга, которую Джон вынес из Хельгена, наконец-то дождалась от него внимания. По большей части она была совершенно непонятна, так что пришлось последовать совету Лидии и отправиться к придворному волшебнику. Учебник по магии он тоже прихватил.
В крепости на него зашикали и заворчали, чтобы он скорее шел к уважаемым монахам. Джон только отмахнулся, сказав, что раз ждали сотни лет, подождут и еще денек.
- Ну что, как табличка? - поприветствовал он Фаренгара.
- Чудная табличка! На ней места драконьих захоронений!
Страсть как захватывающе. Джон бухнул книгу на стол и сказал:
- Брось барахло и объясни мне, что тут написано.
- Я вообще-то занят, - закапризничал маг.
- Захоронениями? - хмыкнул Джон и снова применил все тот же аргумент: - Ждали века и еще подождут. А будешь упираться, пойду к ярлу и он тебя заставит.
- Ладно, - скис Фаренгар и сдался. - Что там тебе непонятно?
- Все. И не спрашивай, откуда я такой взялся.
В первую очередь Джон спросил об Акатоше и узнал, что это одно из Восьмерых божеств Аэдра - раньше было Девять, но Талоса не так давно исключили из политических соображений. Неудивительно, ведь Аэдра как-никак божественные сущности, создавшие местный мир, а Талос - человек, пусть и непростой.
- Акатош, Великий Дракон Времени, - вещал Фаренгар, кивая на солнце в окошке. - Главное божество имперского культа. Подарил святой Алессии амулет с кровью из своего сердца, который потом хранили Драконорожденные императоры…
- Это и есть Акатош? - перебил его Джон, указав на солнце.
- Ну… до некоторой степени.
- А императоры действительно от крови драконов?
- Так говорят. И похоже, что так и было. Но их линия закончилась на Мартине во время Обливионского кризиса.
- А что такое…
- Обливион - это мир, где живут Даэдра и Даэдрические принцы. Они противоположны Аэдра и по большей части не шибко добрые. А кризис был, когда погасли драконьи огни и даэдра начали ломиться сюда, в Нирн.
Джон покивал, задумался, а потом раскрыл книгу на заложенной странице:
- Тут есть пророчество… Кто такой Пожиратель мира?
- Дракон Алдуин, первенец Акатоша. По легендам нордов он прошелся повсюду огненной бурей и разрушил прежний мир, чтобы возник этот.
- Вот как, - Джон притих и попытался переварить свои же немыслимые догадки. Когда он увидел пророчество впервые, ему казалось, что он читает о событиях своего мира, но никак не этого…
“Когда воцарится беспорядок в восьми частях света…” Что было, то было. То, что творилось в Семи Королевствах и за Стеной, порядком не назвал бы никто.
“Когда Медная Башня пойдет и Время переменится…” А вот это непонятно.
“Когда потерпят провал трижды благословенные и Красная Башня содрогнется…” Дейенерис, трижды благословленная детьми-драконами. И Красный Замок, превращенный последним из них в седьмое пекло.
“Когда Драконорожденный правитель утратит престол и Белая Башня падет…”
Эта строка вводила Джона в уныние, пожалуй, даже большее, чем предыдущие. Можно было бы решить, что речь в ней идет о смерти Безумного Короля и падении Винтерфелла, захваченного сперва Грейджоями, а потом Болтонами. Но Сноу знал - хотел бы сомневаться, но знал безоговорочно, - что здесь говорится о Лорде-Командующем от крови Таргариенов, и по сей день носившем на груди следы раскола между братьями. И, конечно, о Стене, рухнувшей под натиском мертвого дракона.
“Когда Снежная башня рассыплется, исчезнет король и вытечет жизнь…” Здесь объяснения и вовсе не требовалось. Сам Джон не видел, как был уничтожен Король Ночи, он был занят тем, чтобы отвлечь Визериона и дать Арье шанс проскользнуть в богорощу. Но он видел, как пало жуткое умертвие, в которое превратили некогда прекрасного дракона, как сыпались и гремели пустые кости, как вытекла колдовская жизнь из полчищ мертвецов, захлестнувших Винтерфелл.
И последняя строка, самая тревожная…
“Проснется Пожиратель Мира, и Колесо повернется, указав на последнего Драконорожденного.”
Колесо. Вечно какое-то Колесо.
Король Ночи изображал его буквально всюду - колесо человеческой жизни, которую он собирался навек остановить.
А Дейенерис хотела уничтожить то колесо, что катилось по жизням людей, что определяло их судьбу еще до рождения и лишало свободы. Она прошлась бы огненной бурей от края и до края и выжгла бы всю грязь и ложь - но нет, этого не случилось. Он убил ее, и Колесо повернулось снова, и теперь иная огненная буря пройдет по иному миру.
Да разве такое вообще возможно?
Последний Драконорожденный. Насколько Джону было известно, кроме него других Таргариенов не осталось.
Нет, все-таки этого не может быть. Он просто додумывает все так, как ему удобно. Вот и про Медную Башню непонятно…
- А тут у тебя что? - Фаренгар, устав ждать, пока Сноу отомрет, схватил вторую книгу, тоже выложенную на стол. - Ах да, учебник. И зачем тебе магия? У тебя дар-то хоть есть?