- Но разве ритуал обращения в лича не убил в тебе все эмоции? - изумился Закс, - я думал, у живых мертвецов из чувств остаётся лишь жажда власти.
- Я тоже так думал. Оказалось, большинство моих коллег обратились в личей, уже будучи дряхлыми стариками. Лет в девяносто, а то и в сто. К этому возрасту вкусной едой из-за отсутствия родных зубов не насладишься. К вину не тянет, о женщинах я вообще не говорю. Многие и изменений-то не замечают, ибо к моменту обращения уже являются мертвецами, хоть и дышащими. Я же был талантлив не по годам, и совершил успешный ритуал в девятнадцать лет.
- Ух, ты! - изумился Закс.
- Вот тебе и «ух-ты», - сказал Кощей, - знаешь, как временами хочется жареного кролика? Выпивать мне тоже не во что. С годами это как-то притупилось, но скука...скука смертная одолевает меня. Долгие годы я посвящал всего себя научным исследованиям, но со временем они стали надоедать. Вот я и придумал, воздвигнуть здесь цитадель, разбросать по углам сокровища и ждать героев. В хрустальный шар я их всех вижу. Юные мужчины и девушки. Молодёжь порой такой прыткой бывает, и умелой. Они живут! Живут настоящей жизнью, а я за ними наблюдаю.
- Часто они гибнут, - заметил волшебник.
- Не без этого, но знают же на что идут. Наблюдая за ними, я чувствую себя живым. Почти... живым. Да, многие гибнут, но остальные выбираются с добычей. Мне не жалко, всё развлечение.
- Получается, лечебные зелья тебя не напрягают? - подвёл итог я.
- Ничуть, - ответил Кощей, - я годами перестраивал этот замок, чтобы и мне, и героям было интересно.
На некоторое время воцарилось неловкое молчание. Кощей откинулся в кресле, задумавшись о чём-то своём. Закс присел на маленький столик и тоже погрузился в свои мысли. От нечего делать, я осмотрел тронный зал. Красивое место, но, действительно, безжизненное. Холодный пол, высокие стены. Тусклый огонь волшебных кристаллов. Камина в зале не было, ибо тепла Кощею не требовалось. По углам зала стояли шикарные золотые кубки, но не было бочек, способных налить в них вино. В тронный зал не тянулись ароматы кухни, ибо кухня за ненадобностью в замке отсутствовала.
- Кто ещё мог наложить проклятье? - спросил я у Закса.
Волшебник растеряно покачал головой.
- Никто. Если бы в мире появился волшебник моего и Кощея уровня, то я бы об этом знал.
- Ну, не Великая же Наставница прокляла собственных сестёр?!
IV
Главная резиденция Великой Жрицы находилась в большом женском монастыре, куда вход мужчинам был запрещён. Врываться в монастырь на манер штурма ледяной крепости было как-то неудобно. Мы с Заксом разместились в небольшой, но уютной беседке за стенами монастыря, дожидаясь, пока Жрица согласится удостоить нас личной аудиенцией. Монахини даже попытались нас покормить, но их понимание слова «еда» в корне не совпадало с нашим.
Давясь ромашковым чаем, я и Закс без энтузиазма протягивали руки к тарелке сушёных фруктов, когда облаченная в белоснежную мантию жрица появилась в беседке. Мы поспешно встали, учтиво поклонившись женщине. На вид ей было около шестидесяти. Жрица пренебрегала косметикой, но её простое и доброе лицо сохранило часть былой красоты. Глядя в глаза жрицы, я подумал, в ней неведомым образом сочетались несочетаемые вещи: мудрость и доверчивость.
- Рада видеть. Если не ошибаюсь, великий волшебник Закс и известный купец Карл Красный. Редко у меня бывают столь именитые гости. Чем могу служить?
Вместо ответа Закс достал из складок мантии очки с розовыми линзами.
- Я вижу в Вашей ауре чёрный след, - произнёс он, посмотрев на жрицу сквозь линзы.
К чести жрицы она сохранила хладнокровье. Лишь её веки на миг дрогнули.
- Смотреть чужие ауры считается непристойным, - сказала она.
- Зачем вы прокляли молитвенные камни? - изумился я, - они ведь сделаны вашими послушницами!
- Потому что я хочу помочь им.
Жрица подозвала монахиню и попросила принести ей чашку ромашкового чая.
- Боюсь, мы ничего не понимаем, - сказал Закс за нас обоих.
Женщина печально вздохнула.
- Служителям света положено стойко нести обет бедности. Бедности, господа, не нищеты! - заявила жрица, и в голосе её почувствовалось раздражение. - Лечебные зелья стали настоящим разорением для моих сестёр. Это же касается и мужчин священников.
Я едва не пролил ромашковый чай себе на брюки. Жаль, на самом деле, что не пролил.