Цзывана сидела рядом со Стэнтоном Вэром на мягких подушках. Взглянув на девушку, он не мог удержаться от мысли, что в утреннем свете, бледная после недолгого сна, она кажется еще прекраснее.
Шелковое манто ее, цвета голубиной крови, расшитое пышными цветами магнолии, было оторочено драгоценными русскими соболями.
Иссиня-черные волосы, собранные в высокую прическу так, что оставались открытыми и безмятежно чистый лоб, и тонкая гибкая шея, казались еще прекраснее, изящно украшенные рубиновыми заколками, которые вспыхивали багровым светом. Не возникало сомнения, что они стоят целого состояния.
На длинных, тщательно ухоженных ногтях девушки были надеты защитные чехольчики. Эти длинные ногти делали руки девушки еще миниатюрнее и беззащитнее, чем они были на самом деле.
Некоторое время ехали молча. Стэнтон Вэр отодвинул занавеску и любовался покрытыми нежными цветами миндальными деревьями. Молчание нарушила Цзывана:
— Вы не сочтете меня навязчивой, если я спрошу, куда вы ходили вчера поздно вечером?
— Мне казалось, мы договорились ничего не таить друг от друга, — с улыбкой обернулся майор к своей спутнице. — Я сам собирался рассказать о том, что разузнал в американском представительстве. Я отправился туда главным образом потому, что считаю совершенно бесполезным разговаривать с британским посланником, сэром Клодом Макдоналдом. Он до сих пор умудряется пребывать в счастливом заблуждении, полагая, что все рассказы о «боксерах» — преувеличение, не стоящее внимания.
— И вы решили, что американцы скорее поймут истинное положение вещей?
— Только не их посланник по имени Клоббер. Он придерживается такого же мнения, что и сэр Клод. Оба они искренне надеются, что флаги их стран — надежная защита от любых неприятностей.
— Так с кем же вы говорили?
— С первым секретарем посольства Гербертом Сквайерсом.
Цзывана рассмеялась:
— У американцев всегда такие смешные фамилии!
— Разве? А американцы считают, что китайские фамилии еще смешнее и гораздо труднее для произношения.
— Вы меня пристыдили. Так что же сказал мистер Герберт Сквайерс?
— Он вполне разумный человек. Признался, что давно уже ощущает надвигающуюся опасность. Я пообещал, что, если появятся какие-нибудь новости, непременно свяжусь с ним.
— А ему можно доверять?
— Всецело!
Цзывана тихонько вздохнула:
— Ну, значит, есть еще один человек, на которого мы можем рассчитывать.
Стэнтон Вэр рассказал, как глупо и неосмотрительно ведет себя британский посланник. Цзывана сказала, что примерно так же ведут себя и русские.
Она поддерживала связь с русским представительством, но, подобно британцам, они отмахивались от ее предупреждений, уверяя, что «боксеры» — это не более чем неорганизованный сброд, с которым в случае необходимости нетрудно будет расправиться.
Стэнтон Вэр показал Герберту Сквайерсу листовку, принесенную из города. Тот пообещал привлечь к ней внимание посланника, хотя почти не сомневался, что тот не примет ее всерьез.
— По-моему, — сказал, уходя, Стэнтон Вэр, — вы живете в раю для дураков.
— Согласен с вами, — грустно кивнул Герберт Сквайерс, — но пока посланников будут занимать исключительно бега, бридж и визиты друг к Другу, сообщения из провинций будут валяться на их рабочих столах нечитаными.
— Что ж, мистер Сквайерс, будем оптимистами! Давайте надеяться, что наши волнения — лишь плод богатой фантазии.
Но, произнося эти слова, Стэнтон Вэр понимал, что надеяться на это не просто бесполезно, а смертельно опасно.
Одетый в простой маньчжурский костюм, он незаметно прошел по улицам города. От его цепкого взгляда не укрылось, как много в толпе нищих, оборванных, больных и пьяных людей.
Даже многие чиновники, которых он встретил по дороге, выглядели не лучшим образом. Майор подумал, что это как раз та почва, на которой вполне могут прорасти семена бунта, посеянные «боксерами».
Сами улицы были грязными, неухоженными. Чувствовалось, что никому нет дела до того, чем и как живет город, не говоря уж обо всей огромной стране. Все вокруг казалось жалким, бедным, разрушающимся.
Зато сквозь сочную весеннюю зелень золотом сияли крыши имперских дворцов. Ярко блестела эмаль на храмах, то здесь, то там виднелись яркие группы павильонов с их искусно украшенными, резными, загнутыми вверх карнизами.
Майор вспомнил рассказ Цзываны о тех безумных излишествах, экстравагантности, которые царили в Запретном городе.
А женщины и дети рылись в помойках возле богатых домов в надежде найти какие-нибудь объедки. Оставалось лишь недоумевать, каким образом не только иностранным представительствам, но и самой императрице с ее придворными удавалось оставаться настолько слепыми и бесчувственными.