— Гипсофобия, или боязнь высоты, — промямлил я, захваченный врасплох, — действительно, поддается излечению. За исключением особых случаев. Бывает и так, что человека тянет в глубину. Наблюдается на глубинных океанских станциях. — Я вспомнил лекции, которые слушал, когда готовился к работе на дне Марианской впадины. — Встречается у подводников. Вернее, недопустимо для них.
— Вот так, — вздохнул Дорохов. — Начали с психологии, а пришли к медицине.
— И то и другое — науки о человеке, — заметил Лансере. — Я сам только сейчас по-настоящему почувствовал их связь.
— Удивительнее всего, что в психологии и медицине разобрался не врач, а инженер, — сокрушенно сказал я.
— Я просто думал о человеке, — сказал Савостьянов. — А мысль о медицине пришла мне в голову потом.
Спрашивается, о ком же думали мы? Но Савостьянов думал как-то иначе, чем мы. Он не колебался ни минуты, решив пойти на необкатанном «драконе». Конечно, современная надежность изготовления машин делает пусковые испытания часто формальными. Он это знал. Но он рискнул уже по-настоящему, беспощадно форсируя моторы, когда счел, что иначе не спасти Богачева!
Неудача произошла с последней миной. Только мы ее заложили, как вдруг «дракон» остановился.
— Наконец-таки что-то произошло с моторами, — произнес Савостьянов.
— Самый подходящий момент, — заметил Дорохов.
— Через полчаса Богачев взлетит на воздух, — сказал я.
Лансере зябко передернул плечами.
— Интересно, кто взлетит на воздух? — глубокомысленно сказал Савостьянов. — Богачев, во всяком случае, не взлетит. Богачев! — повысил он голос. — Слушайте мое приказание. Отцепляйтесь и уходите вбок. Сделайте крутой поворот. Чем круче, тем лучше. А потом — второй поворот. Если что случится с нами, поднимаетесь на поверхность самостоятельно. Действуйте!
Половинки лица Богачева усиленно гримасничали.
Савостьянов махнул рукой.
— Отключаю вас.
Экран померк.
Прошло полминуты.
— Отцепился, — сказал Дорохов, глядевший на приборы.
— За дело! — распорядился Савостьянов. — Мы займемся моторами. Вы...
Дорохов кивнул.
Я стал отстегивать захваты. Дорохов, даже не взглянув на меня, полез к тамбуру. Я привычно занял позицию второго номера. Кажется, нам предстоит разминировать богачевский фугас. Простая штука, в сущности, как это мне не пришло сразу в голову. Совсем простая, конечно. Интересно, как и отчего взрываются эти мины? Что они любят, а чего, к примеру, не выносят?
— Мины допотопной конструкции, — словно угадал мою мысль Дорохов. Мы находились у двери тамбура; он не спешил открывать ее. — Однажды включенная, она должна взорваться. Единственный выход — вывинтить взрыватель. Вывинчивание взрывателя конструктивно не предусмотрено, Никаких головок, шлицев и тому подобное. Действовать придется так.
Дорохов вытащил планшетку и принялся рисовать схему мины. Чертил он очень старательно, как будто это имело какое-то значение. Минуты текли...
— Все равно раньше чем через двадцать минут мы не начнем, — заметил Дорохов, увидев, как я ерзаю. — Надо же дать Богачеву уйти. Смотрите внимательно. Вот тут надо зацепить щипцами. Твердой и точной рукой. Это как хирургическая операция. Вам приходилось?
Я кивнул. На особенно большую практику я, конечно, не мог сослаться. В клиниках операции делают машины. Студенты упражняются на муляжах со сложной и чуткой системой сигнализации. Одно неосторожное движение — и на экране во всю стену тебе показывают твою ошибку. Посмотришь, и кажется, что ты промахнулся на целый метр. На практике врач скорой помощи стремится поскорее доставить пострадавшего в операционную, оборудованную по последнему слову техники, или же вызывает передвижную операционную к больному. Под землю операционную не вызовешь. В моей сумке на экстраординарный случай хранился комплект походных инструментов. Конечно, я не думал, что придется пустить его в ход при подобных обстоятельствах. Я вспомнил свои первые неуклюжие операции на муляже. Все-таки раза два я пятерки отхватил! Притом одну — на трепанации черепа.
— Отлично, — сказал я. — По крайней мере, не напрасно в состав экспедиции включили врача.
— Пойду я, — неожиданно возразил Дорохов. — Вы — запасной игрок. Если у меня не получится, вы докончите дело.
Я подумал, что если у него получится неудачно, то не останется и мины. Но, наученный опытом, удержался от того, чтобы сказать это вслух.
— Мои пальцы, — возразил я, — более пригодны для такой работы.
Дорохов посмотрел на свои лапищи, пошевелил пальцами, щелчком которых, наверное, можно убить кролика, и произнес в раздумье: