Он прибыл в Хэм через четыре дня после того, как улетел дракон. Ехал король верхом на белом коне, окруженный целой свитой рыцарей и герольдов, а следом тащился немалый обоз. Все жители Хэма надели свои лучшие платья и вышли на улицу, чтобы встретить его величество. Кавалькада остановилась на площади перед церковью. Фермер Джайлс преклонил колени перед королём, но король велел ему тотчас же встать и благодушно похлопал его по плечу. Рыцари сделали вид, что не заметили этой вольности.
Король повелел всем жителям Хэма собраться на Джайлсовом выгоне под холмом. Пришли все, не исключая и Гарма (который считал, что без него не обойдётся).
Августус Бонифациус обратился к своим подданным с речью, в которой мягко разъяснил всем, что сокровища негодного Хризофилакса принадлежат ему как господину и суверену. Он мимоходом сообщил, что является также повелителем Дикогорья (о чём можно было бы поспорить), но «в любом случае все сокровища змея были похищены им у наших высокородных предков. В милости сердца нашего мы по праву и закону вознаградим нашего верного вассала Эгидиуса и не обойдём в щедротах наших никого из жителей Хэма, будь то лица духовного звания или неразумные дети. Ибо мы весьма довольны Хэмом, жители которого не впали в достойный порицания разврат, но сохранили в безупречности отчую доблесть и добрые нравы нашего народа». Пока король произносил эту речь, рыцари шептались между собой о новых фасонах шляп, только что вошедших в моду при дворе.
Когда король окончил речь, крестьяне поклонились и смиренно поблагодарили короля, но в душе они уже сожалели, что не сошлись с драконом на десяти фунтах каждому, при условии, что сговор останется в тайне между ними и змеем. Зная короля, они справедливо полагали, что его щедроты вряд ли достигнут и десяти фунтов. Гарм также отметил, что в речи короля о собаках не было сказано ни слова. Доволен был только Фермер Джайлс. Ему в любом случае что-нибудь перепадало, а слава его стала прочной как никогда.
Король и не подумывал об отъезде. Он раскинул свой шатёр на полях Фермера Джайлса и стал ждать четырнадцатого января, проводя время в тех немногих развлечениях, которые могла предоставить ему эта глушь, столь далёкая от блистательной столицы. Королевская свита за первые же три дня поглотила весь хлеб, масло, яйца, цыплят, бекон и барашков, каких только можно было сыскать в окрестностях, осушила до последней капли все кувшины с элем и принялась роптать на скудость стола. Крестьяне были, впрочем, довольны, потому что король щедро платил за всё казначейскими расписками на предъявителя — ведь казна, по его расчётам, должна была вскорости перестать испытывать нужду в звонком металле.
Наступило четырнадцатое января, день святых Веселина и Надулия. В этот день никому не спалось и все встали очень рано. Рыцари надели свои доспехи. Фермер тоже надел свои доспехи, над которыми рыцари принялись было хохотать, но сразу перестали, поймав недовольный взгляд короля. Фермер опоясался мечом, и священник задумчиво покачал головой, увидев, что меч спокойно пребывает в ножнах и даже не шелохнётся. Кузнец, так тот просто заливался хохотом.
Пришёл полдень, но от волнения никому не хотелось даже есть. Тянулись долгие часы, но Хвосторез спокойно оставался в ножнах. Наблюдатели, выставленные на вершине холма, мальчишки, вскарабкавшиеся на макушки деревьев, — никто не видел никаких признаков приближения дракона.
Кузнец прохаживался между ожидавшими и весело насвистывал, но до остальных дошло, что дракон и не думает возвращаться, только когда уже стемнело и на небе высыпали звёзды. Правда, стоило крестьянам вспомнить, какие торжественные клятвы приносил дракон, как они снова начинали надеяться. Но когда наступила полночь и назначенный день миновал, разочарование стало глубоким и всеобщим. Только кузнец не скрывал своего торжества.
— Я же вам говорил! — ехидничал он. Некоторые, впрочем, продолжали надеяться.
— Он был так тяжело ранен! — говорили одни.
— Мы дали ему мало времени на дорогу! — вторили другие. — С гор путь неблизкий, а он идёт с таким тяжёлым грузом. Может, нужно выйти ему навстречу и подсобить?
Но прошёл ещё один день, а за ним и следующий. Надежда угасла. Король побагровел от ярости, узнав о том, что провиант и выпивка иссякли и рыцари поносят его уже в открытую. Рыцарям очень хотелось вернуться к увеселениям двора. Королю же были нужны деньги.