Чижиков оказался лицом к лицу со своим нежданным спасителем. Тот улыбался.
— Борн, — протянул руку бритый. — Алексей Борн.
— Константин, — ответил на пожатие Чижиков и почувствовал, что пальцы у Алексея просто-таки стальные.
— Осторожно! — воскликнул Борн, перепрыгнул через Вована и сильно дернул Котю за руку — так, что тот едва не упал: пришедший в себя Антоха снова попытался пустить в ход нож и на сей раз решил ударить в спину. Не получилось: вместо спины Чижикова лезвие встретило бок Алексея, но удивительным образом скользнуло в сторону, хотя глядевший во все глаза Котя готов был поклясться, что при любом раскладе нож Антохи должен был как минимум пропороть Борну бок, а в худшем случае и вовсе войти в тело по самую рукоять. Видимо, Антоха был потрясен не меньше, потому что удивленно уставился на нож — и тут Алексей одни мощным ударом его вырубил.
— Все, что ли? — деловито спросил он, оглядывая подворотню. — Тогда пошли отсюда.
— Жив? — спросил Борн, когда Котя подобрал куртку, ключи и чудом не пострадавшую кошечью переноску, и они, перешагивая через стонущие тела, покинули разоренную подворотню. — Ну и видок у тебя…
Чижиков машинально дотронулся до пострадавшего уха. В ухе звенело и слышимость была очень плохая. На прикосновение ухо отозвалось тупой горячей болью. Дела…
— Могло быть хуже. У тебя платок есть? — быстро оглядев Котю, спросил Алексей. — Ну платок. Носовой. Или тряпка какая-нибудь. Руку перевяжи: кровь.
Тут только Чижиков спохватился. И правда: по располосованной гадским Антохой правой — и ведь не обманул же! действительно, чуть-чуть «попортил»! — стекала струйка крови. Котя захлопал по оставшимся в неприкосновенности карманам, нашел платок, наскоро обмотал.
— Ну, пошли, — скомандовал Алексей. — Провожу.
Котя настороженно на него посмотрел, но потом все же двинулся следом. Его ощутимо трясло: слишком велик был выброс адреналина.
— Ты занимался чем? — вдруг спросил Борн.
— В смысле?
— Ну, карате, кунфу. В таком смысле.
— А-а-а… Было. Так, слегка. Все забыл уже. Не то что ты…
— Перестань. Тебе просто тренироваться надо.
— Да брось…
— Ничего такого. Говорю тебе: у тебя талант.
Повисло молчание.
Чижиков не знал, что сказать, не знал, как себя вести, он уже ничего не понимал, потому что жизнь, до того годами текшая с привычной размеренностью и даже с ленцой, вдруг помчалась вскачь громадными, сумасшедшими, неконтролируемыми прыжками. А тут еще талант. К мордобою. И какой-то Борн на его голову. Словно чертик из табакерки.
— Ну хорошо, хорошо, — наконец заговорил Борн, словно прочитав мысли Чижикова, и погладил бритую голову. — Я мог бы тебе наврать с три короба, мог бы обмануть и не поморщиться… Короче, я не случайно тут проходил.
— В каком смысле?
— В таком, что наблюдаю за тобой уже второй день. Вот в каком.
— А-а-а… зачем? — осторожно спросил Чижиков.
— Затем, что влип ты в самую гущу очень интересной и очень старой истории, — туманно пояснил Алексей. — И без посторонней помощи можешь влипнуть еще круче, понял? Как только что в подворотне. Представляешь, чем бы все это кончилось, если бы я не ходил за тобой?
— Не-а, — помотал головой Котя, ничуть не кривя душой. Собственно, ему и представлять-то такое не хотелось.
— Ну вот, — удовлетворенно кивнул Алексей. — Поэтому я тебе помог и я тебе еще помогу.
— Э-э-э… А как например?
— А так, что мы сейчас с тобой, друг ситный, пойдем к тебе домой, перевяжем, а если надо, то и зашьем твою боевую рану, приложим к уху лед и потом поговорим. Как тебе такое?
— Нормально, — согласился Котя. — Только вот… — Замялся он.
— Что? — резко остановился Борн.
— Ну ты меня, конечно, спас и тебе спасибо, но… Вот это… Там, с ножом… Как это ты так покрутился, повертелся… — Чижиков жестами обозначил, как конкретно покрутился и даже повертелся Алексей. — Он же точно должен был тебя зарезать. Я видел: нож тебе прямо в бок шел. А ты… жив почему-то. Ни царапины. А?