— Хорошо. — Он тоже отпил чаю. Тот был со сливочной ноткой, однако не сладкий. В общем, вполне терпимый. — Эмма, скажи, я не понимаю… Почему ты ничего не изменишь? Ты же задыхаешься в Эртене, это видно. Но готова там себя похоронить. Почему?
Волшебница поскучнела.
— Как будто в Столице меня ждут не дождутся.
— Ждут, — убеждённо отозвался Сильвен. — С таким даром, как у тебя…
— Даже не говори про него!
— Хорошо. С таким потенциалом, как у тебя… Во дворце были бы счастливы предложить тебе работу, уж поверь. Стоит только захотеть. Почему же ты не хочешь?
Эмма отвернулась.
— У меня есть муж. Хватит, Сильвен, мы это уже обсуждали.
— Но он не любит тебя, — тихо возразил дракон. — Почему ты так за него держишься?
— Хватит…
— Эмма, пожалуйста, позволь мне помочь. Я устрою твой переезд в Столицу. Я сделаю так…
— Ты ничего не сделаешь. — Волшебница встала. — Я сказала, хватит. Открой, пожалуйста, портал в Эртен.
— Хорошо, переезжай вместе с мужем. Можно легко устроить так, чтобы практика у него была…
— Алану не нравится Столица.
— Но почему? Он хочет быть успешным и популярным — да без проблем! Даже этот идиот Дерек популярен — всё возможно, поверь мне!
Эмма молча покачала головой.
Сильвен и сам не понимал, почему упорствует. Раньше он становился таким же упрямым, только когда речь шла о благополучии Роберта. Наверное, сейчас Эмма для него и впрямь в каком-то смысле заменила короля.
— Послушай. Однажды ты говорила про любовь без условий. И что она возможна, только когда веришь в бога. О нём я ничего не знаю, но клянусь, что могу предложить тебе такую любовь. — В груди то тепло, что раньше грело, теперь обжигало, и Сильвен с трудом выталкивал слова. — Эмма, пожалуйста…
Волшебница снова положила ему руки на плечи. Что-то в этом жесте на мгновение дракона насторожило. Но только на мгновение. Потому что потом Эмма сказала, грустно и очень серьёзно:
— Нет, не можешь. Прости… Верни меня домой. Пожалуйста.
Сильвен закрыл глаза и привлёк волшебницу к себе. Она не сопротивлялась, но быстро отстранилась. Огляделась — и снова покачала головой. Её кабинет в Эртене со времени последнего визита Сильвена не изменился.
— Ты так легко ставишь порталы. Ты…
— Я люблю тебя.
Эмма застыла. Посмотрела потрясённо. Зажмурилась, точно ребёнок, который верит, что, если закрыть глаза, мир вокруг исчезнет.
— Нет. Прости меня. Ты не понимаешь. Я… Прости.
— За что ты извиняешься?
Эмма открыла глаза, посмотрела печально, улыбнулась и промолчала. Сильвен почувствовал, что задыхается: огонь внутри пылал — ненужный, как и раньше, когда была печать, и это пламя дракона душило.
Душило оно и сейчас.
В поместье, в собственной спальне, Сильвен застал Эсвена. Тот развалился в кресле, глядя на проснувшегося Тео. Последний изображал классического узника: ненависть во взгляде, руки скованы… Правда, вместо темницы была кровать, цепи тянулись к столбикам балдахина, а самого пленника укрывало шёлковое одеяло. Ассоциации это рождало весьма игривые, так что не будь Сильвен уже на взводе, он не стал бы винить Эсвена за следующие слова:
— Симпатичный дракончик. Так и думал, что ты в итоге до этого докатишься. Признаёшься в любви ведьме, а в постель ложишься с себе подобным. Не зря тебя считают извращенцем. Я королю пару фотографий отправил, пусть развлечётся. Ты же не против?
Сильвен выпустил когти и прорычал:
— Чего тебе?
Не помогло. Эсвен не понимал, когда следует остановиться — всегда таким был, сколько Сильвен его знал.
Он наконец оторвал взгляд от Тео и усмехнулся.
— Мне — ничего. Его величество попросил узнать, как ты.
Сильвен тоже посмотрел на Тео.
— Если ты пришёл и его забрать, то давай, вперёд. Можешь даже с цепями, мне не жалко.
— Ну что ты! Его величество считает, что у его дракончика должны быть игрушки. Кстати, об игрушках… — Эсвен презрительно взглянул на Сильвена. — Волшебница, серьёзно? Ты влюбился в ведьму? О, это просто шутка года! Нет, я знал, что ты идиот. Но чтобы настолько!
Пламя в груди взревело, и Сильвена словно подбросило. Мгновение спустя он уже был у кресла, но когти вместо драконьего горла полоснули обивку.
Обернувшись, Сильвен прорычал:
— Не смей! Говорить о ней! Так!
Эсвен стоял у окна и хохотал.
Огонь вспыхнул так ярко, что отстранённо Сильвен удивился, почему он не спалил дотла дом. Как так получилось, что пламя всё ещё пылало только в его груди? Невыносимо — Сильвен распахнул крылья, и ветер смахнул с туалетного столика флаконы, опрокинул кресло. Затрепетали занавески, заскрипели рамы, даже стекло, казалось, застонало.