Тэй-Велфорд стал ждать продолжения, но когда вел-Анбрек ничего не добавил к этому неприкрашенному заявлению, он вздохнул и тихо ответил:
– Она не стала скрывать, что сидела у ног Мастера всего несколько месяцев, после чего разногласия между ними заставили ее его покинуть. Но – да, формально Мэйлин тэй-Нордиф является последней живой ученицей Мастера. Вы хотели этим что-то сказать?
– Только то, что я часто гадал – а вы разве нет? – почему это ученики Лиада умирают так часто.
Тэй-Велфорд пошевелил руками, демонстрируя открытые ладони.
– Скитаться по галактике, занимаясь нашим искусством, – дело опасное. Печальная действительность такова, что большая часть странников погибает во время своих поисков, не добравшись до нас с платой за свое место.
– Да-да, – нетерпеливо отозвался вел-Анбрек. – Мы все знаем, что странники существуют для того, чтобы умирать. Мне просто кажется странным – как статистику, понимаете? – что все ученики Лиада за одним исключением уже встретили свой рок, тогда как хотя бы несколько учеников многих других прожили достаточно долго, чтобы приобрести место. Приходится задуматься, нет ли чего-то враждебного в самой ткани работы Лиада, если ее созерцание способствует безвременной кончине. Тэй-Вел форд улыбнулся.
– Это шутка, конечно же. Вы изучали работу Мастера – а вы самый большой долгожитель из всех нас!
Вел-Анбрек демонстративно не улыбнулся.
– Я был уже признанным ученым, занимающимся своей областью исследования, когда Лиад опубликовал свою первую работу. И хотя я, как вы говорили, изучал его работу, это совсем не то же, что быть его учеником.
Чуть склонив голову, тэй-Велфорд вежливо ждал продолжения.
Тут вел-Анбрек улыбнулся и не без труда поднялся на ноги.
– Ну, у нас, старых ученых, есть свои причуды. Я буду работать у себя в кабинете. До свидания, Первый председатель.
– Всего доброго, ученый, – откликнулся тэй-Велфорд.
Дверь закрылась. Тэй-Велфорд посчитал до ста сорока четырех и только потом отодвинулся от стола и встал. Раньше начнешь – раньше закончишь, как говаривал его собственный Мастер. Быстрое разрешение будет в интересах всего сообщества.
Чтобы войти в башню Озабэй с открытой для всех площади, необходимо было пройти через лабиринт, созданный исключительно из низких зеленых растений, испускавших аромат, возможно, считавшийся здесь приятным, – однако от него желудок Тор Ана, и без того расстроенный, открыто взбунтовался. Дыша ртом, он сосредоточился на разгадке лабиринта, которая оказалась до смешного легкой, как только становилось ясно, что это Обращение. Выбирая все дорожки, которые явно уходили прочь от башни, он быстро добрался до входа в нее и с силой потянул за шнурок звонка.
Дверь распахнулась, и темнокожая женщина в легкой броне с густым переплетением смартнитей обожгла его взглядом, положив руку на разукрашенную рукоять пистолета, торчащую из кобуры на поясе.
– Сообщайте свое дело, – рявкнула она без всяких там «будьте добры».
Тор Ан проглотил слюну и чуть поклонился.
– Моя имя – Тор Ан йос-Галан, и я хотел бы поговорить с ученым Кел Варом тэй-Палином.
Пальцы охранницы сжались на рукояти оружия – и Тор Ан напрягся. Он сделал глубокий вдох и постарался напомнить себе, что не все привратники бездумно расстреливают тех, кто хочет войти.
– Первый председатель тэй-Палин не принимает гостей.
Ну что ж, ученый – Первый председатель! – наверняка человек занятой. Этого Тор Ан не мог не признать. Наверное, ему следовало сообщить о себе заранее. И в самом деле, дядюшка Кел Вен наверняка устроил бы ему выволочку за подобное нарушение этикета. А он еще хочет стать торговцем!
Привратница смотрела на него, а ее броня мешала ему сосредоточиться, мерцая в свете, рассеянном облаками. Он еще раз поклонился.
– Нельзя ли оставить записку для…
– Первый тэй-Палин достиг бессмертия своих работ, – прервала его привратница. Ее зубы блеснули в ухмылке, такой быстрой, что он не был уверен, не обмануло ли его зрение. – Это значит: он умер.
Умер. К его глазам подступили слезы. Он сморгнул их, сделал пару вдохов, чтобы успокоить желудок, и еще раз поклонился.
– Я благодарю вас, – пробормотал он, пытаясь составить новый план.
Несомненно, должен найтись другой ученый, который…
– Всего доброго, – сказала привратница и сделала большой шаг назад.
Дверь захлопнулась с гулким ударом.
Он тупо уставился на нее. Потянулся к шнурку звонка – и поспешно отдернул руку. Нет, не время. Нельзя это делать, когда он устал и болен. Он… он найдет гостиницу для пилотов, снимет номер, поспит – а завтра обдумает, как лучше действовать дальше.
Медленно, отнюдь не радуясь перспективе снова подвергнуть свой желудок пахучему лабиринту, он повернулся и двинулся туда, откуда пришел.
– Подождите! – Женский голос окликнул его сзади, среди стука. – Пилот! Подождите, умоляю!
Он повернулся – как раз вовремя, чтобы не быть сбитым с ног какой-то женщиной в комбитрико и рабочем ремне. Она схватила его за руку – к счастью, не за раненую – и серьезно посмотрела ему в лицо. Карие глаза были широко открыты.
– Вы тот самый пилот? – пролепетала она. – Пилот, которого ждет ученый? У вас с собой данные?
Тор Ан моргнул.
– Да, – осторожно ответил он. – Я пилот, и я действительно привез данные, которые могут заинтересовать ученого.
Женщина улыбнулась с явным облегчением.
– Я нижайше прошу прощения. Я только что пришла сообщить привратнице… Мы не ждали вас так скоро! Хорошо, что ничего не случилось страшного. – Не отпуская его руки, она повернулась обратно к двери, где темнокожая охранница стояла, широко расставив ноги и уперев руки в пояс, и наблюдала за ними. – Мне приказано немедленно отвести вас к ученому.
– Я более чем готов идти, – заверил женщину Тор Ан, безуспешно пытаясь высвободить руку, в которую она вцепилась.
– Тогда идемте со мной, – сказала она. – Быстрее.
Проблема общения между ним и ученой тэй-Нордиф была непростой, вынужденно признал Джела, сидя на полу у стены, куда его направила его весьма раздраженная хозяйка. Кантра была уверена, что его изобретательности и той основной подготовки, которую она и ее… та личность, которой она намеревалась стать, имели, окажется достаточно для выполнения задачи. Он согласился с этим, поскольку, как сейчас с прискорбием понял, обладал слишком малой информацией. Не то чтобы в этом он мог обвинить пилота. Нет. Если говорить просто, он позволил себе воспринять информацию через призму собственного понимания устройства галактики. Кантра сказала ему, что собирается сделать – и не винить же ее в том, что она говорила начистоту? Он сильно подозревал, что она тщательно разыграла свои карты, обращаясь с ним как с человеком действия, для которого видеть – значит верить. И разыграла так, что когда он увидел и поверил, переигрывать было уже поздно.
Было ли со стороны пилота-окраинника недобрым розыгрышем то, что она в качестве напарника для спасательной операции дала ему полную дуру? Нет. Нет, у него были все основания оправдать ее и в этом.
При всех своих недостатках Кантра йос-Фелиум была человеком слова. Она обещала свою помощь, и она не стала бы давать такого обещания, если бы не была намерена его выполнить. А это означало, что Мэйлин тэй-Нордиф способна добиться чего-то полезного для их дела – чего-то, чего не могла бы добиться Кантра. И лишь его собственный недостаток воображения виновен в том, что он не в состоянии придумать, чего бы Кантра йос-Фелиум не могла добиться, дав слово и приняв решение.
«Верь», – прошептала из его воспоминаний пилот-окраинник. И он подумал, что, похоже, этот пилот только в его воспоминаниях и существует.
Джела резко вздохнул, пытаясь избавиться от внезапной тяжести в груди. Кантра йос-Фелиум заслуживала того, чтобы жить в воспоминаниях дюжины поколений пилотов, а не оказаться приговоренной к забвению, когда солдат артикула М, пожелавший – и получивший – ее смерть, стремительно состарится и умрет.