«Шестьдесят одна минута, двадцать секунд».
Сейчас уже шли те тридцать минут, что он отвёл себе для подъёма на поверхность.
Он не доберется к площади Тяньаньмэнь. Во всяком случае, самостоятельно.
Прочистив горло, Ревик кивнул.
— Да, — сказал он, едва не задохнувшись от этого слова. — Хорошо, брат. Конечно.
Он подошел к краю подиума и спрыгнул вниз, игнорируя ступени.
Он двигался быстро, может, потому что это единственное, что он мог контролировать, единственная надежда, за которую он мог держаться — что он выберется от сюда, если сделает то, чего от него хотело. И всё же его тело противилось самому себе, заставляя его двигаться дёргаными неграциозными шагами, словно какая-то часть его света вынуждала каждую конечность.
Ревик старался не смотреть на тела, мимо которых проходил. Он не сосредотачивался ни на чём, пока не добрался до дальней стены, которую помнил по своему первому разу здесь.
Дверь была открыта. Вместо темноты в комнате свет кружил, искрился и змеился дикими хлещущими кругами вокруг одного силуэта, который сидел на полу со скрещенными ногами.
Этот силуэт смотрел на Ревика из центра вогнутой поверхности.
— Здравствуй, брат, — сказало существо, улыбаясь ему.
У этой бл*дской штуки реально было его лицо.
Это не мог быть биологический брат или даже кузен, если только у него не было близнеца. Сходство было слишком точным, даже с разными шрамами и другими отметинами на теле, более длинными волосами и другим количеством мышц на высоком теле.
Это должен быть клон.
Как минимум, тело.
На сей раз ощущение знакомости иначе ударило по Ревику, поскольку теперь его разум более-менее работал. Это не просто встревожило его, это откровенно нервировало. Ощущалось это так, будто какая-то часть его самого оказалась украдена.
Такое чувство, будто это существо действительно украло его тело, пока он спал.
— Gaos, — пробормотал Ревик, глядя на искры молний, которые змеились вокруг тела его близнеца. Он наблюдал, как светящиеся разряды и нити врезаются в стену и рассеиваются словно жидкость, а потом снова обретают форму и змеятся вокруг фигуры, сидящей на полу со скрещенными ногами.
Где-то среди этого света, сочившегося вокруг его кожи, Ревик ощутил улыбку Дракона.
— Один из них, полагаю, — сказал голос вслух.
В его словах жило веселье.
Ревик резко перевёл взгляд, чувствуя, как страх возвращается в его сердце, когда он увидел, что Дракон смотрит на него. Ревику потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он сказал.
— Старый Бог, — Ревик нахмурился, пытаясь вспомнить фермерский домик в лесах Баварии и кухонный стол, за которым он повторял слова вместе со своим дядей. — Я молился тебе… в детстве. Я думал, это просто слова.
Дракон улыбнулся.
Его прозрачные глаза наполнились светом, более тёмным и землисто-зелёным по сравнению с тем оттенком, который Ревик видел в своих глазах, когда они светились от верхних структур… или в глазах его жены, которые напоминали эфемерные бледные изумруды.
Но мысль о ней лишь вернула его боль.
Ревик всё ещё пытался подавить эту чувство, оттеснить образы, которые пытались прокрасться в его сознание, когда Дракон улыбнулся во второй раз.
— Да. Это определённо может быть один из них, — сказал посредник.
— Что ты хочешь от меня? — спросил Ревик, уставившись на него. — Чего ты хочешь от нас обоих? От Элли? От меня?
— Ничего, брат. Ничего. Уже ничего.
— Тогда пожалуйста, отпусти меня… — начал Ревик жёстким тоном.
Дракон перебил его, точно он ничего не говорил.
— …Вы уже сделали то, чего я хотел, — продолжал Дракон, и его узкие губы изгибались в улыбке. — Она сделала это ранее. Ты сделал сейчас. Я ценю это, брат. Поистине ценю. К сожалению, у меня нет времени показать тебе, как я ценю то, что ты сделал — так, как я пытался сделать это с ней… но знай, что я люблю и тебя тоже, брат мой. Так же сильно, как я люблю нашего прекрасного Моста. Знай, что я оставил ей подарок. Подарок для вас обоих.
Ревик нахмурился. Он старался обдумать его слова, осмыслить их.
Но не мог.
Он чувствовал в своём свете что-то, что манило, держалось на краях его сознания. Он осознал, что Дракон притягивал его. Другой посредник притягивал какую-то его часть, пробуя его на вкус этими искрами молний в своём aleimi, делая его своим собственным.
— И что же мы сделали? — неохотно спросил Ревик. — Что мы для тебя сделали? Моя жена и я?
— Вы меня освободили.