Оскорбительная речь Хохланда вызвала во мне целую бурю эмоций. Во-первых, она меня просто взбесила. Это я-то, демиург, ничем не отличаюсь от его безмозглых студенток? Это меня-то интересуют только мальчики? Секунду меня одолевало желание ответить на правду-матку тем же самым, высказав Хохланду все, что я о нем думаю. Но конец речи заставил меня задуматься. Предоставленная мне лазейка казалась чересчур уж заманчивой, чтобы кинуться в нее сломя голову. Сказать правду — и отделаться от вредоносного деда раз и навсегда? Я чуть так и не поступила, но что-то меня удержало. Отчасти — мысль о синем шаре в гостиной. Если я уйду, то мне его уж точно не видать. «Может, стоило его попросту спереть? — мельком подумала я. — Сунуть в сумку — Хохланд и через год бы пропажу не заметил, а теперь поздно…» Но было что-то еще, кроме шара.
Хохланд с безразличным лицом ждал ответа. Я подняла голову, изображая задумчивость, обвела взглядом кабинет. Книги, везде старинные книги. За стеклом кожаные корешки, серебряное тиснение, золотые обрезы. Покопаться бы тут спокойно с недельку, складывая в сумку все, что приглянется, и чтобы никакой Хохланд не стоял над душой со своими комментариями… Вдруг в моем сознании вспыхнул свет; я поняла, зачем я здесь, зачем мне Хохланд и почему я отсюда сейчас не уйду.
— Теобальд Леопольдыч, расскажите мне что-нибудь о сожженной библиотеке, — попросила я. — О книгохранилище академии, которое сгорело в Старой Деревне десять лет назад.
Брови Хохланда полезли на морщинистый лоб. Он пожевал губами, почесал бороду и проскрипел:
— Что именно вас интересует?
— Книги, разумеется. Что там хранилось, что сгорело, что удалось спасти. Там, говорят, были самые редкие книги, которые на руки выдавали только профессорам, и то под расписку, по особому разрешению…
— Хм. Неожиданный вопрос… особенно от вас, — проговорил Хохланд. — А позвольте узнать, какого характера ваш интерес к сгоревшим фондам?
— Праздный, — хладнокровно ответила я. — Детское любопытство.
Никак не отреагировав на мое нахальное заявление, Хохланд теперь глядел на меня как-то по-другому. Не то чтобы с уважением, но без прежнего пренебрежения, во всяком случае. Скажем так — с легким интересом.
— Ну что же, почему бы не ответить, — сказал он наконец. — В конце концов, я сам предложил задавать вопросы. Тем более, никакой особой тайны в этом нет. Списки книг спецхрана можно затребовать в главной библиотеке академии… Другое дело, что вам их не дадут, поскольку вы не преподаватель и даже не аспирантка. Вас, вероятно, интересуют самые редкие и ценные из сгоревших книг?
— Да, естественно.
— Я не смогу перечислить все, — предупредил Хохланд. — Моя память не безгранична.
— Можно записывать?..
— Извольте. Итак… — Хохланд встал с кресла, заложил руки за спину и начал прогуливаться туда-сюда по кабинету. Я, с ручкой наготове, напряженно следила за ним.
— Для начала — небольшое вступление. Вы ведь присутствовали на моей лекции по истории Чистого Творчества прошлой зимой? Тогда вы помните, что Чистое Творчество было открыто человечеству первым мастером реальности Матвеем Кориным в Москве, в тысяча девятьсот двадцать восьмом году. Несколько лет проводились эксперименты, целью которых было разобраться в сущности происходящего чуда — а иначе это назвать было нельзя, — которые закончились созданием Академии художеств. Почти одновременно с ней возникла и библиотека. Она активно пополнялась на протяжении всего двадцатого столетия. Сочинения, имеющие отношение к Чистому Творчеству, попадали туда самыми причудливыми путями. Ядро коллекции — превосходное собрание трудов «золотого века» алхимии, так называлось Чистое Творчество в Средние века — было вывезено из Германии и Нидерландов после Второй мировой войны. Именно они и составляли основное содержание сгоревшего спецхрана.
— Вы можете назвать какие-нибудь из этих трудов?
— Разумеется. Это знаменитые книги великих мастеров. Главные из них объединяет название «Книги блужданий», они же «Книги ключей», коих ровно девятнадцать. Начнем с классики. «Tabula Smaragdina», или «Изумрудная скрижаль», авторство которой приписывается легендарному египетскому магу и алхимику Гермесу Трисмегисту. Содержит основы всей священной науки превращений. В библиотеке академии было два уникальных экземпляра шестнадцатого века. Оба для пущей сохранности увезли в книгохранилище, где они и сгинули. Далее: Валентин, «Двенадцать ключей мудрости», где символически, поэтапно, описывается процесс трансформации, иначе превращения, материи…