ымы рассеялись; булыжники остались лежать там, где упали. Дни в разрушенном городе выстроились в недели. Нога Базила быстро заживала, руки Релкина – тоже, а вот нос его никогда уже не будет похож на прежний.
Потихоньку на смену хаосу в городе начал приходить новый порядок. Новое население, составленное теперь из бывших отверженных, заняло места в уцелевших красивых домах, колледжах и дворцах. В них теперь работали бывшие рабы и бывшие эльфийские лорды. Некоторые лорды и леди, в их числе леди Цшинн и лорд Рэзион, получили должности врачей и администраторов.
Среди бывших рабов и вольных охотников, ставших теперь правящим классом, арду не было. Народ арду решил вернуться на родину, и хвостатые люди уже начали уходить большими группами, направляясь вверх по реке в Земли Ужаса и на Равнину Трехрогих.
Бывшие торговцы, занимавшие раньше западные районы города, выпутались из этой истории более или менее успешно. Они платили неустойки, давали взятки и вскоре восстановили свои позиции в системе связи Мирчаза с остальным миром. Постоялые дворы отстроились, только вот страховые взносы сильно возросли.
Релкин приобрел себе фургон каменщика и шестерку сильных лошадей. Когда пришло время уходить, они с Базилом присоединились к каравану, направлявшемуся на юг, к берегу моря. В тот же день Лумби с очередным отрядом арду отправилась на родину.
Лумби и Релкину удалось пройти кусок пыльной южной дороги за городскими воротами последний раз вместе. В середине каравана, вдали от глаз других арду, они насладились последним поцелуем.
– Мне горько видеть, что ты уходишь, Лумби.
– Релкин, у нас с тобой была любовь. Это была настоящая любовь, но мы из разных миров. В твоем мире я не могла бы жить. Я была бы там единственной хвостатой. Ты должен вернуться домой. Там ждут тебя.
Релкин понимал, что она права, но память о сладком времени на реке еще держала его. Так трудно позволить ей уйти.
– Я никогда не забуду тебя, Лумби.
– И я никогда не забуду тебя, Релкин.
Потом они присоединились к остальным арду, и Релкин попрощался с Иумом, Уолом и великаном Норвулом.
– Мы сделаем племя сильным, – сказал Норвул.
Релкин чувствовал, что Норвул станет первым вождем племени Арду. Норвул узнал бездну нового о мире и много передумал. К тому же физически он был одним из самых представительных арду – шести футов высотой, с крепкими мускулами – великий воин и сострадательное сердце. Релкин подумал, что это отличное сочетание для работы, которую придется делать вождю.
Иум, и Уол, и Релкин – все обнялись. Они были охотничьими братьями, и еще Релкин знал, что Иум и Уол пронесут идею племени через всю свою жизнь. Если Норвул станет вождем, они станут его старшими капитанами.
Лумби и остальные простились с драконом. Лесной бог уходил, возвращался во внешний мир, которому принадлежал. Арду подчинились решению лесного бога, хотя им будет его очень недоставать на стоянках Равнины Трехрогих.
– Прощай, Лумби, друг драконов.
Вдруг Лумби стало очень трудно говорить.
– Лумби пыталась стать драконопасом. Не получилось.
Дракон покачал головой:
– У Лумби получилось. Дракон всегда будет помнить Лумби.
Пора. Релкин взобрался на козлы массивного фургона. Подобрал поводья и щелкнул кнутом, понукая упряжку. Это были прекрасные животные, отлично обученные и привыкшие возить тяжести. Базил вполне заслужил путешествие в такой повозке.
Они оставили арду распевающими свои старинные песни, и караван пошел в дальний путь, приминая колесами пыль долгой дороги на юг.
Релкин купил фургон и упряжку на золото, которое нашел в разрушенном доме Мот Пулка. Двадцать золотых таби, спрятанных в полых кирпичах, замурованных в стену. Огонь опалил стену, и один из кирпичей треснул.
Глаз Релкина заметил золотой проблеск, юноша разломал кирпич, и оттуда выглянул золотой таби – маслянистый гладкий кубик чистого золота.
Теперь девятнадцать этих таби были зашиты рядком в новый жилет Базила, который тот надел под остатки джобогина. Впрочем, если заменить изодранные куски кожи и порванные ремешки, джобогин вполне можно отремонтировать.
Путешествие по южной дороге было мучительным. Она вилась длинными петлями через горные хребты к узкой приморской долине.
Всю дорогу шел дождь, постоянная холодная морось, испытывавшая терпение Релкина. Базил завернулся в широкий плащ и оставался более или менее сухим в прыгавшем на скверной дороге фургоне.