А что я? Хотела же новую жизнь начать. Спаслась — и ладно. Дальше этого момента я никогда планов не строила, словно бы не веря до конца, что и впрямь получится.
— Я тоже сперва не поверил, — будто читая мои мысли, продолжает говорить Рикард.
Снова касается кончиком пальцем моей шерстки, и на этот раз я сворачиваюсь у него на коленях. Пусть… Если уж так хочется. К тому же, мне и самой почти что… Приятно.
— Но описание ритуала звучало в письме весьма убедительно. Оно объясняло сны, что мне снились… И то, что я обращаюсь в зверя, когда остальные не могут. В этом мире, в котором мы оказались, полно двуликих. Таких, как мы с тобой.
Приподнимаю голову, вглядываясь в серьёзный взгляд Рикарда и отражающиеся в его желтых радужках отсветах костра. Откуда он вообще все это знает? Не в библиотеке же местной прочитал…
— Может, ты тоже на самом деле из этого мира, а, принцесса? — усмехается парень, чем снова поднимает волну гнева в моей душе.
На этот раз я не кусаю его всерьез — лишь выскальзываю из рук, прячась в капюшоне своего плаща, свернутого на бревне рядом.
Больно слышать подобные слова. Ведь я точно из Уллары, которую мы покинули, и от этого никуда не деться. Наследная принцесса Лунного престола, проклятая злым чародеем Мордругом на вечные страдания. Днем я обычная девушка… А ночью — беспомощный зверек, вынужденный скрываться и прятаться. Впрочем, Рик говорит, будто здесь, в этом новом мире, много таких, как я… Не проклятых — «двуликих». Это вселяет надежду.
Но ещё больше надежды в меня вселили слова Рикарда о некоем ритуале разделения… Пожалуй, это мой способ навсегда избавиться от проклятия'.
Мири читает так увлечённо, что мне не хочется её прерывать.
— Звучит логично, — я много думал, как им удалось вытеснить человека. С ранних лет мы учимся противостоять звериному началу, чтобы дракон не взял верх. Тренировки, медитации, провокации со стороны старших родственников. Железная выдержка уже годам к тридцати. И вдруг, вот так поголовно, терять в себе человека? Должна быть веская причина.
— Ритуал по разделению двух ипостасей… — брови Миранды сходятся к переносице. Чем больше мы погружаемся в изучение этого вопроса, тем сильнее заметно, как ей трудно: быть частью этого всего, понимать, как ошибалась во всём. Разочаровываться. — Думаешь, в Галдуре тоже такое практикуется?
— Пока это самое правдоподобное объяснение. К совершеннолетию все мы умеем хорошо контролировать и себя, и дракона. Бывают случаи срывов. Обычно это связано с опасностью для жизни… Своей или истинной.
Замечаю, что прежде чем ответить, Мири, задумавшись, покусывает в сомнении губы.
— Мой отец — сильный маг… Менталист. Возможно, он что-то знает об этой магии. Даже если она запрещена. Я могла бы спросить…
Вот вроде бы только что об этом говорили, но верная сердцу, Миранда всё ещё надеется найти какое-то оправдание для отца. Верит, что он чист. Я, конечно, уверен в обратном.
Забрав книгу из её рук, позволяю той вернуться на место.
— Исключено. Твой отец на стороне Галдура. Давай уже признаем этот факт. — вздохнув, Мири обнимает себя руками и трёт плечи.
— Если мы узнаем о ритуале больше, сможем провести его снова… — она задирает голову, чтобы заглянуть мне в глаза. — Всегда есть обратный ритуал. Подстраховка, если что-то пошло не так.
— Нет, твой отец точно не тот, кто поможет нам в спасении драконов. Ты же сама знаешь…
Не ты ли рассказывала, что отец считает нас бездушными и глупыми? Его бы воля, вечно так и держал бы на поводке или в клетке. Откуда такая ненависть ко всей расе в целом? Вот где загадка. За что? Почему? И как у такого фанатика выросла добродушная и открытая Миранда? Вслух же произношу другое:
— Мы справимся и без него. Книги уже рассказали довольно много, — может, стоит ещё раз всё проговорить? Всегда любил систематизацию фактов и чёткий план действий. — Некий праздник, высвобождение силы… Артефакт, необходимый для совершения обряда.
— Да, да!.. — глаза Миранды загораются. — И ритуал, чтобы пробудить сущность всех похищенных драконов. Всё сходится! Думаю, что именно я и есть недостающая подсказка, Сир! Ключевое звено.
Я уже и сам догадался, но не хотел произносить вслух, рисковать той, кого так долго ждал. Той, ради кого провёл три года под пытками. И теперь должен отпустить своё счастье туда, навстречу смертельной опасности? За три года галдурцы не дали повода думать, что в их культуре сострадание в почёте. Беспринципные, когда дело касается достижения цели, жестокие и амбициозные до фанатизма. Мири не должна туда возвращаться, но если я хочу спасти сородичей, то вот он выход. Единственный и при этом настолько мне противный, что скулы идут драконьей рябью.
— Моя магия… если я вижу истинную суть вещей, то могу, наверное, помочь остальным это увидеть? Драконам тоже?
Исключительно редкая магия. Нам невероятно повезло с ней. Кто знает, удалось бы миновать барьер без этого? Столько уже сделано на пути к освобождению драконов, а я застрял на мысли о необходимости отправиться на Галдур с Мирандой.
— Нужно узнать, какой артефакт используют маги, чтобы привязать дракона и наездника, — не все расы чувствуют истинность. Причём, даже те, кто чувствуют, ощущают её иначе. Не так, как мы. При этом дракон и наездник за время общих тренировок становятся единым целым.
— Это может быть и ещё один ритуал…
— Значит, давай искать ритуалы привязки.
— Кроме истинности?… — И нам на стол с грохотом падает огромная книга. По виду ей вообще несколько сотен лет.
— А вот и наша новая подсказка.
Глава 17
Мири пододвигает к себе книгу, проводит тонкими пальчиками по корешку, а я ловлю себя на том, что хочу, чтобы она так коснулась меня. Нежно, осторожно, почти невесомо…
— Что там? — тряхнул головой, отгоняя жаркие мысли.
— «Ректор на поводке или…» написано… — хмурясь, отзывается моя девочка. — Дальше не видно, буквы стёрлись, не разобрать. Что-то вроде «учить» и ещё «жить». Непонятно…
— На поводке, говоришь? — хмыкаю, цепляясь за первую часть названия. — Повезло, что не на цепи.
Мири поднимает на меня глаза, и я моментально начинаю сожалеть об этой шутке: столько горечи и боли плещется в её взгляде. Чувствую, она винит себя. За невольную сопричастность, что не догадалась и не помогла…
Не хочу, чтобы страдала из-за этого и, тем более, брала на себя вину за содеянное соплеменниками! Миранда самая чистая, самая прекрасная, самая сострадательная из всех галдурцев. Хочу прижать ее к себе, укрыть от всех невзгод, прогнать боль и тяготы, укутать в жаркие объятья и не отпускать, но помню о данном слове и сдерживаюсь, хотя мне непросто.
— Ты не виновата! — тянусь к ней, накрываю лежащую на книжной обложке маленькую ладонь своей.
Она грустно вздыхает, смотрит так, словно хочет что-то сказать… Сердце замирает, внутри пульсирует робкая надежда, что это то самое, важное для меня, что Мири поняла, приняла, призналась себе в собственных чувствах и готова их озвучить.
Книга под нашими ладонями начинает мерно вибрировать, обложка толкается в ладони. Слова, что, казалось, так хотели быть высказанными, остаются не произнесёнными.
Вздыхаю, глядя на то, как Мири следит за шуршанием страниц, а затем утыкается взглядом в книгу, хмурится, быстро пробегая по строчкам.
— Кажется, это то, что нам нужно, — произносит она на выдохе. — Вот, послушай…
'— Совесть есть? — пророкотал обмотанный полотенцем брюнет.
— У меня? — не поняла я посыла.
— А страх? — он стал наступать, поигрывая покатыми грудными мышцами. — Это же надо, пробраться к ректору в ванную комнату, будучи студенткой! Отчислю…
— А я не студентка! — выпалила отступая. Хотелось добавить: «Уже!» Но не стала, по переменам в мужской мимике поняла, что фраза моя сделала только хуже. Попыталась исправить ситуацию. — Но очень хочу ей стать!