Он положил перо туда, откуда его и взял, и повернулся к своим друзьям. Брайен и Жиль все еще не сводили глаз с листка пергамента. Дэффид продолжал смотреть, так же как и Секох. Джим внимательно наблюдал за ними с секунду, прежде чем понял, что оба, и Дэффид, и Секох, все еще таращатся туда, где он стоял, рисуя спирали, за столом.
— Дэффид, — позвал он тихим голосом, потом повернул голову к Секоху: — Секох! Секох, Дэффид, очнитесь.
Оба перевели взгляд со стола на Джима.
— Милорд что-то сказал? — спросил Секох. — Я так увлекся, наблюдая, как милорд рисует, что ничего не слышал.
— Я сказал, очнись, — повторил Джим.
Он улыбнулся им обоим. Через секунду Дэффид улыбнулся в ответ. Секох стоял пораженный.
— Да, действительно, я кое-что понял. — Дэффид многозначительно посмотрел на Джима. — Я не стану легкомысленно относиться к твоим предупреждениям в будущем, Джеймс.
— Это просто случайность, — ответил Джим. — Как я уже сказал, на некоторых людей это действует, на некоторых нет. То, что на тебя это подействовало, еще ничего не значит. Я сделал это для того, чтобы Экотти посмотрел и отвлекся. Пока я не подействую на него своей магией, прежде чем он воспользуется своей.
Джим с листком пергамента пошел обратно к слуге, который все это время стоял у двери.
— Отведи нас в комнату Экотти, — сказал он.
Это заняло всего несколько минут. Перед дверью слуга остановился, и Джим прошептал ему в ухо дальнейшие распоряжения.
— Возьми это. — Он протянул слуге пергамент, на котором были нарисованы спирали. — Если колдун все еще спит, я разрешаю тебе его разбудить. Когда он проснется, вручи ему пергамент, скажи, что его прислал король и велел немедленно посмотреть на это. Кивни, если понял.
Слуга кивнул, повернулся и вошел в комнату. Он хотел было закрыть за собой дверь, но Джим подставил носок сапога в щель, чтобы наблюдать, что происходит внутри.
Экотти все еще спал, одеяло было натянуто под самый подбородок, он продолжал упорно храпеть.
— Милорд… милорд, — несколько раз повторил слуга, сначала тихо, в ухо Экотти, но, не получив ответа, отважился через одеяло притронуться кончиками пальцев к плечу колдуна и осторожно постучать по нему.
Храп прервался, нерешительно начался снова, заглох, и Экотти открыл мутные глаза.
— Что… что? — слабо произнес он.
— По приказу короля, — сказал слуга, протягивая ему пергамент, — ведено немедленно взглянуть на это, милорд. Прошу прощения, что разбудил милорда.
— Что… э… — Экотти сел, облокотившись на спинку кровати. Он выпростал из-под одеяла руку и взял пергамент. — Взглянуть на это, говоришь?
Слуга, все еще находясь под гипнозом, ничего не ответил, просто стоял рядом. Экотти, кажется, ничего не замечал. Он рассматривал то, что Джим нарисовал на пергаменте. Его глаза просыпались и становились с каждым мгновением все ярче.
— Что это такое? — наконец воскликнул Экотти, совершенно проснувшись.
Свободной рукой он откинул одеяло и спустил с кровати ноги, уродливые, тонкие, поросшие на всю открывшуюся длину черными волосами ноги, с болтающимися голыми ступнями.
Ноги открылись почти по колено, и Джиму подумалось, что, хотя Экотти и носит ночной колпак, как Каролинус, он, скорее всего, по обычаю четырнадцатого века, спит голым. Экотти взглянул на слугу.
— Вон! — рявкнул он. — Убирайся отсюда! Я займусь этим с королем сам!
Слуга покорно повернулся, вышел и закрыл за собой дверь.
Провал, подумал Джим. Получается, Экотти не из тех, на кого действует этот рисунок.
— Он, возможно, отправится прямо к королю, — сказал Джим друзьям. — Нам лучше как можно быстрее самим пойти к королю… но другим путем. Эй, ты! — позвал он слугу. — Отведи нас секретным путем в королевские покои, быстро и тихо, как только можешь.
Слуга повернулся и пошел. Он провел соратников немного дальше по коридору, в который выходила комната Экотти, и ввел в маленькую нишу с несколькими стульями. Казалось, там больше ничего не было. Но слуга притронулся к одной из панелей в глубине ниши и отодвинул ее. Он отошел в сторону, пропустив соратников вперед, затем последовал за ними. Панель задвинулась, и они оказались в полной темноте.
Джим услышал, что слуга приближается к нему, и, когда тот проходил мимо, схватил его за ливрею.
— Держитесь за меня, держитесь друг за друга, — сказал он остальным. Он почувствовал, как сзади за его ремень ухватилась рука, и все пошли по темному проходу следом за слугой.
То ли слуга так хорошо знал дорогу, что свет ему был не нужен, то ли он определял путь, держась за стенки прохода, близко подступавшие с обеих сторон, Джим не знал. Они прошли не более пятнадцати-двадцати футов и остановились. Впереди скользнула, открываясь, еще одна панель, и они вышли в великолепно, затейливо убранную комнату, которая оказалась пустой.
Это явно была гостиная. Слуга не делал попыток двигаться дальше. В комнате были еще две двери.
— Куда идти дальше, чтобы найти короля? — спросил Джим слугу.
Тот молчал.
— Покажи, — сказал Джим.
Слуга указал на одну из дверей, ту, что была от них слева.
Джим направился к ней; рука, державшаяся за него, отпустила его, но он не сомневался, что все четверо следуют за ним. Он подошел к двери и приложил к ней ухо. За дверью смутно слышался разговор, который вели два мужских голоса.
Джим взялся за щеколду и сделал усилие, чтобы открыть ее без звука. Щеколда подалась легко и бесшумно, возможно, она была смазана. Он приоткрыл дверь, заглянул в щелочку и увидел комнату, очевидно спальню. Он приоткрыл дверь чуть-чуть пошире — в комнате находился не только Экотти, но и сам король Иоанн. Это был действительно король Франции Иоанн — Джим уже видел его во время сражения между французами и англичанами, которое сумел остановить, заставив французских драконов пролететь с ложной угрозой над полем битвы.
Джим вряд ли забыл бы этого невысокого, но довольно крепкого и симпатичного человека, который сейчас стоял со взъерошенными короткими волосами, в поспешно накинутом зеленом кафтане и слушал Экотти, одетого теперь в обтягивающие штаны и короткую рубаху и что-то говорившего, размахивая руками, в одной из которых был крепко зажат пергамент с рисунком Джима.
Джим отпрянул от двери. Брайен, Дэффид и Секох, заглядывавшие в щель вместе с ним, окружили его.
— Их всего двое против нас четверых, Джеймс, — прошептал Брайен на ухо Джиму. — Король Франции благородный господин и потому воин, хотя я сомневаюсь в его большом военном опыте. Второй в этом деле ничто, и пусть он колдун и искусен в магии, ты волшебник и тоже в ней сведущ. Более того, мы все равно должны войти, разве не так?
— Боюсь, что так, — прошептал в ответ Джим. — Но это непросто. Когда мы войдем, все будет решать не сила или умение владеть оружием, а магия. И вся трудность в том, что, как заметил Каролинус, магия Экотти не такая, как моя. Его магия создана для нападения. Моя пригодна только для защиты. Для того чтобы защититься от предстоящей атаки, нам нужны особые условия.
— Я могу пронзить Экотти стрелой отсюда, через приоткрытую дверь, — предложил Дэффид.
От этих слов Джиму сделалось не по себе. Это хорошее прагматическое решение для четырнадцатого столетия — застрелить безоружного врага без предупреждения, коли таков простейший способ управиться с ним. Но воспитание двадцатого века восставало против этого.
— Нельзя убивать Экотти, пока мы не выясним, что он может нам рассказать. Помните, что сказал Каролинус? — возразил Джим.
— Правильно, — сказал Брайен. — Вспомни, Дэффид. Существует главный мозг, найти который и является нашим первым долгом. И возможно, Экотти знает, кто его и где его найти.