Дениза выбрала для себя каюту, располагавшуюся по другую сторону капитанского мостика.
На вторую неделю полета Лоренс взялся за изучение мультимедийной библиотеки корабля. Иных забот у него пока не было.
«Прайм» и роботы прекрасно справлялись с оборудованием, отвечавшим за нормальное функционирование жилого модуля. Свой штурмовой костюм Лоренс поместил в специальный шкафчик, в котором имелись все условия для поддержания его в надлежащем состоянии. Интересно, придется ли ему еще когда-нибудь им воспользоваться?
Компрессионный привод работал вполне эффективно, то же самое можно было сказать и о «Токамаках». В остальном никаких особых проблем не возникало. Вмешательства в навигационную аппаратуру не требовалось. Ежедневных осмотров корабля тоже.
Сначала Лоренс принялся выбирать себе подходящую музыку, воспроизводя ее на высоком уровне громкости. В том, что на огромном корабле, предназначенном для двадцати тысяч, осталось всего двое, было что-то зловещее. Музыка отчасти заполняла для Лоренса гнетущую пустоту, когда он включал ее во время занятий в гимнастическом зале. Вскоре между ним и Денизой начались споры относительно избираемого им репертуара. Лоренс решил не доводить дело до крайности. У него было достаточно опыта в том, как в небольших коллективах, вынужденных жить в замкнутом пространстве, постепенно накапливается злоба. Денизе, выросшей и сформировавшейся в условиях деревенской жизни, было неведомо представление о том, как следует идти на компромисс с окружающими. После того как она сделала свой выбор музыкальных произведений, он не стал отпускать никаких комментариев относительно ее вкуса.
Даже три-четыре часа, каждый день отдаваемые работе, оставляли уйму свободного времени, которое необходимо было чем-то занять. Лоренс стал чаще бывать в библиотеке и смотреть фильмы. Он не занимался подобным уже очень давно, со дня своего отъезда с Амети. Начал он с комедий – и новых, и классических. Оказалось довольно затруднительным смеяться над ситуациями, которые никак не связаны с твоей нынешней жизнью. Затем Лоренс остановил свой выбор на боевиках, но вскоре все они уже казались ему идиотскими и практически неотличимыми друг от друга. Драмы были излишне слезоточивыми и душераздирающими. Лоренс понял, что нынешнее его эмоциональное состояние значительно обострилось по причине сложившихся обстоятельств, и он сделался крайне чувствительным к мелодраматическим травмам героев таких фильмов. От научной фантастики он отказался наотрез. Несмотря на огромное искушение, Лоренс понимал, что смотреть фильмы этого жанра пока еще преждевременно. Он еще посмотрит «Полет к горизонту», но не сейчас и не один. Поэтому Лоренс и делил свое внимание между классическими пьесами, документальными фильмами о путешествиях и фильмами-реконструкциями исторических событий. В последнее время он все чаще и чаще стал погружаться во фрагменты воспоминаний Дракона об Империи Кольца и других эпизодах галактической истории, устаревших еще в ту пору, когда на Земле резвились юные динозавры.
Хотя Лоренс и Дениза большую часть дня проводили каждый за своим делом, питались они вместе. Они старались, насколько это было возможно, разнообразить рацион, однако Дениза неустанно жаловалась на его пресную безвкусицу.
– Ты по-прежнему ее любишь? – спросила она как-то раз за обедом, когда началась шестая неделя их путешествия.
Лоренс ответил слегка смущенным взглядом. Он был готов услышать очередную жалобу на отвратительный вкус пищи, но, перехватив взгляд Денизы, понял, что та имела в виду. Ее слова относились к медальону, к которому Лоренс машинально прикасался пальцами. Украшавшая его голограмма изображала улыбающееся лицо юной женщины.
– Да, – коротко ответил он. Признание далось ему удивительно легко. – Люблю.
– Счастливая девушка. Сколько лет назад это было, двадцать?
– Примерно. – Он снова посмотрел на медальон, затем убрал его в нагрудный карман свитера. – Знаешь, я сначала оставил его у себя как память о той причине, по которой я покинул дом, чтобы тем самым как бы подпитывать свой гнев. Но с годами мое отношение к этой штуке изменилось. Я по-другому стал воспринимать ее. Теперь я храню медальон из-за того, что именно это, девушка теперь для меня символизирует. То были самые счастливые дни моей жизни. Я это не сразу понял. А еще мне стало понятно, что если кто-то так сильно повлиял на твою жизнь, то он что-то для тебя значит. В моей жизни никто, кроме нее, не значил для меня так много.
Дениза тепло улыбнулась, немного удивленная искренностью его признания.
– Надеюсь, в твоей жизни все снова наладится.
– Когда мне стало известно об истинных причинах нашего знакомства, я пришел в дикую ярость. Я был зол на всех людей без исключения только за то, что они были частью мира, в котором происходит подобное. Иначе выразить свои чувства я никак не мог. Я испытал настоящее потрясение, обнаружив, что ту, которую я любил, использовали в корыстных интересах. Но теперь я понимаю, что мы были очень молоды, неразумны и неопытны. Она очень хотела эмигрировать, и содействовать исполнению своей мечты могла только одним способом. Знаешь, особой разницей между тем, что сделала она и что сделал я, не было. Я отдал себя, свое тело «Зантиу-Браун» сроком на двадцать лет, потому что реализовать мою мечту я мог только так.
– Ты на самом деле помешан на межзвездных полетах?
– Абсолютно. Я ведь родился в колонии. Своим появлением на свет я обязан страсти людей к перемене мест, людей, движимых извечной любознательностью.
– Это типично для древних обитателей Земли. Навязчивая идея удовлетворить свое желание, не думая о возможных последствиях. Может быть, Саймон Родерик в чем-то и прав.
– Ты шутишь.
Джасинта передала Денизе весь свой разговор с Родериком еще до того, как корабль достиг сверхсветовой скорости. То, что Лоренс узнал при этом об истинных направлениях политики «Зантиу-Браун», не вызвало у него потрясения. Во всяком случае, за месяц до этого он наверняка воспринял бы услышанное по-другому, с меньшим спокойствием. Не следует забывать о том, что он в значительной степени в-переписал самого себя, и если бы у него были собственные дети, то захотел бы для них лучшего будущего, в этом Родерик прав. Если ты появился на свет в результате подобной политики, то, несомненно, будешь с симпатией воспринимать ее цели. Хотя, возможно, со стороны все видится немного по-другому. Точнее сказать, пугающе. Более разумные, более богатые, более могущественные люди хотели физически изменить своих детей для того, чтобы они могли участвовать в жизни того уровня общества, к которому принадлежат они, а не ты. Лоренс еще не до конца был уверен в том, что же это такое – эволюция или евгеника.
– Нет, – возразила Дениза. – Он был прав, когда сказал, что все, что мы делаем с колонизацией планет, – это создание нового подобия Земли, причем по одной-единственной причине – ради своих личных, эгоистических интересов. Новые колонии создаются для богатых людей, создаются для того, чтобы они не мучились старыми проблемами и ограничениями. А все старые проблемы и ограничения, оставшись на Земле, не перестают существовать. Если уж на то пошло, то они еще более усугубляются. Потому что люди, которые покидают свою родную планету ради новых планет, обладают энергией и решимостью, достаточной для решения таких проблем.
– Люди всегда странствовали, переезжая с места на место в поисках лучшей доли. Это фундаментальный закон человеческой природы. Проект Родерика в конечном итоге увенчается успехом, потому что он принимает это во внимание; потому что люди хотят, чтобы их дети жили более счастливо. Люди неизбежно согласятся стать физически совершеннее, как только им представится такая возможность, они лишь не согласятся с самим определением совершенства. Такова ваша политика. Экспансия – одна из форм эволюции. Меньшинство может уехать на новые планеты, чтобы избежать преследований в своей родной стране. Новые идеи смогут благотворно расцвести, выскользнув из холодных цепких рук инерции, которые символизируют человеческие массы, привыкшие к комфорту и не желающие никаких перемен. Новые начинания дают возможность человечеству двинуться дальше по пути прогресса.