А вокруг пахло смертью. Все женщины, даже ведьмы, что сеют её, ненавидят запах битв, потому что лучше многих понимают, что в них проигравших много, а победителей — единицы. И те проиграют позднее, когда толпа закончит их чествовать и равнодушно, даже с некой брезгливостью, отвернётся к другим идолам.
— Не простишь? Я бы тоже не простила.
Кивнула и отступила в тень.
Дениел молчал, скрестив руки на груди.
— Я хочу сказать, что не могу уйти, пока не простишь. Я сама себя наказала, с местью ты опоздал, но если угодно, убей меня!
Искренне. Я почти поверила. А он? Хмурится, молчит, почти не смотрит на Геранту, но и не уходит. Я бы давно отвернулась и не слушала.
— Что тебе надо, Геранта? Пришла убедиться, что я проиграл снова?
— А ты проиграешь?
В её голосе мелькнула надежда.
— Давай убежим вместе, как мечтали. Я смогу обрести новое тело, займу новый сосуд, и уже ничья магия не разлучит нас! Любимый!
— Вот как! Даже так запела!
Он усмехался, но не уходил.
Неужели всё, что Дениел мне говорил, что шептал ночами, по утрам, все его письма — это ложь?! Обещания, уверения, взгляды — всё предназначено ей, не мне.
Во рту снова стало горько, а на душе гадко, зря я ему защитный мешочек дала! Силы у себя оторвала, ради него, ради его победы, а вот оно как выходит!
Гаденько. У меня даже зубы заскрипели. Вот сейчас собраться бы в кулак и ударить их обоих. Призрак разметает, и Дениел увидит, кто им повелевает! Хотелось бы посмотреть тогда на его лицо, впрочем, не могу, беречь себя надо. Не ради Дракона, пусть будет в дураках и вечно сидит на цепи, как его отец, раз ума нет! Раз любви недостаточно.
Я повернулась, чтобы уйти, но туман не пускал. Размазал по лицу водяные капли и не позволял сдвинуться с места!
— Геранта, я прощаю тебя! Уходи!
Вот уж некстати такое услышать. Прощает! Я бы не простила!
И в доказательство моих намерений за спиной тонкой нитью пронёсся истерический женский смех.
— А я тебя уничтожу! Даже теперь!
Нет, уйти не получилось. Обернулась с дрожащими руками, на кончиках пальцев наливалась Сила, с которой мне не справиться, коли решит выплеснуться в мир. И пусть!
Призрак уйдёт навсегда, это важно. И я уйду, но после.
И Сила ударила мне в лицо, а потом другая, ей наперевес. Я оказалась на линии огня, но он не причинял мне ни боли, ни вреда. Я раскрыла глаза и увидела лицо Дениела: сквозь человеческие черты проступало что-то звериное. И глаза, они становились другими, тоже вполне себе Драконьими. Холодными, безжалостными, полными ярости, скрытой, как пружина, в их глубине цвета янтаря.
Сказать я тоже ничего не успела, даже если бы могла.
Призрак заголосил противным тонким голосом, в нём тоже не осталось ничего человеческого. И нити, приковывающее его к хозяину, натянулись, сделались видны, как канаты. И хозяин виден.
— Милорд Рикон, — Дениел, за спиной которого я видела незримые для прочих крылья, слегка поклонился.
А я нахмурилась. Одно имя на двоих?
И туман снова сделался плотнее, как вата, напиравшая со всех сторон, отделявшая нас четверых от всего остального мира. Пятерых, если считать Геранту, а её нельзя было списывать со счетов. Пусть она не жива, но носит в себе чувства, испытанные оригиналом. В библиотеке Дениела было написано о мороках вскользь:
«Им можно придать любые чувства, наделить любой памятью. По сути, это чистый лист. Захочет хозяин — морок будет любить, но это не есть любовь, только игра в чувство. Чаще же морок испытывает то, что и умерший человек, который и дал мороку облик».
— Милорд Хамен, последний в своём роде.
— Как и вы.
— И я, господа, — Лаветт, цветущий и спокойный, будто беседа происходила на столичном бульваре, выступил из тумана из-за спиной моего бывшего жениха. И все они не замечали меня.
Кроме Геранты. Та смотрела искоса, недовольно морщила нос, будто унюхала что-то неприятное, отодвигалась. Её лицо кривилось, как в пантомиме, но хотя бы она не пыталась со мной заговорить.
— Что вам угодно, господа? Дайте мне и моим спутникам пройти, и сделаем вид, что разминулись.
Дениел обращался к дяде Оливии, а тот только улыбался и качал головой, разводил руками, словно извинялся за то, что придётся отказать:
— Отдайте Оливию, и так уж и быть. Оливия идёт вне зачёта, её вы украли, но вот Ниару Морихен мы с милордом Риконом обменяем на Геранту. Равноценно, не находите.?