Так было раньше, хотелось бы, чтобы осталось и впредь!
Отец был единственным близким, кто любил меня и привечал не ради происхождения, никогда не напоминал о том, что я родилась копией своей прабабки. Равно как и о том, что это стало если не позором, то недоразумением всей семьи.
И вот теперь я должна расплатиться за его доброту.
Странно. Я села на постель и упёрлась локтями в колени. Видела бы маман, сказала бы своё «фи». Аристократка, принцесса крови должна быть другой. Неземной, воздушной, с белокурыми волосами и светлыми как небо глазами. Она должна быть всегда весела, приветлива, но не раскрывать рта, пока её не захотят услышать.
Сначала родители, потом муж и его родня. Я даже не знакома с этой роднёй, но судя по традициям они будут считать меня облагодетельствованной. Может, к моему счастью, у странного господина и нет никакой родни?
Боги, о чём я думаю?! Уж совсем не о том, что Альберт не стремится остаться со мной наедине, будто ему всё равно, на ком жениться!
Конечно, всё равно. Браки по любви не растут в королевских садах.
Я и сама не заметила, что плачу. Тихонько, совсем по-детски, чтобы никто не услышал, потому что и плакать стыдно. Принцессы не плачут, они всегда довольны и горды своей ролью красивой куклы, рождающей прекрасных розовощёких пупсов.
— Не тревожься, я рядом, — послышался его голос, и крепкие руки обняли меня за плечи.
Я встрепенулась, попыталась посмотреть на чужака, посмевшего бесшумно прокрасться в мою спальню, но всё тщетно. Меня сгребли в объятия и принялись целовать. Жадно и страстно, а я сопротивлялась, шептала «пустите», вовсе не желая избавиться от плена.
— Я нужна тебе? Вот такая, как есть?
Он разомкнул оковы, в которые сковал меня, и глянул в лицо. Откуда-то в его руках появился платок, и Дениел, как странно, что его имя откликается в груди шипящим туманом, в котором мне хотелось укрыться от всего мира, принялся аккуратно вытирать мне слёзы.
— Нужна. Сама это знаешь. И я не отступлюсь, даже если будешь гнать от себя. Но ты не будешь, верно, Ниара?
— Так странно. Раньше мне никто не был нужен. То есть, не семья, а кто-то другой.
— А сейчас?
Он наклонился так низко, что я видела своё отражение в его глазах.
— А сейчас нужен, — только и пролепетала я, презирая себя за слабость, дрожь в руках и путающиеся мысли, что превратились в локоны на ветру, выбивавшиеся из причёски?
Я смотрела ему в глаза и ждала. И трепетала.
Он аккуратно обнял меня, но я понимала: даже если захочу, не вырваться. И радовалась своему падению, о котором никто никогда не узнает.
Это будет моя маленькая месть, моя тайна.
— Помнишь, я говорила, что будь на её месте, не струсила бы? Я лгала, я тоже трусишка.
— Нет, Ниара. Ты смелая и настоящая. И я тебя никому не отдам.
Больше мы не разговаривали. Всё случилось так естественно и длилось столь долго, что я отдала бы полжизни, чтобы запомнить всё в подробностях.
Ранее брачную ночь я представляла себе иначе, более тожественно, чуть более нежно и уважительно, но так даже лучше. У меня не было брачного венца, зато было море. И небо, и звёзды были.
Мне ли страдать?
Я перестала быть ледяной статуей, растаяла в пожаре, объявшем мой дом, который даже ничего не узнал. Дениел хотел быть нежным, но потом отбросил попытки и стал тем, кем всегда был. Пламенем, крылатым демоном, пожирающем всё на своём пути.
Я сгорала в его объятиях, и от стыда пылала тоже. Что он со мной делает? Как я могу быть такой грязной и беззастенчиво счастливой, через боль, кровь, слёзы и страсть, накрывшую меня крыльями Дракона?!
Я отдалась ему без тени сомнений, не думая о последствиях и грядущем позоре. Его больше не будет.
Ничего не будет после этой ночи, но сейчас я была женщиной, отданной на откуп могущественному существу. «Он будет у твоих ног, ты сможешь править миром», — шептал чужой женский голос, но я отвернулась от тени, и та растворилась в небытие.
— Не жалеешь? — спросил он на рассвете, когда склонился надо мной в последний раз. Наши взгляды, наконец, встретились.
— Нет, Дениел.
— А что скажешь мужу?
Черты его лица вдруг заострились, будто мертвец навис надо мной. Но я его не боялась, напротив, погладила по скуле и прошептала:
— Я никогда не выйду замуж, Дениел. Это не моя судьба. Я стану храмовницей. И мы больше не увидимся.
— Тогда спи, моя любовь, — он поцеловал в опухшие от страсти губы, но почти целомудренно. — Спи, пока я не разбужу тебя.
И погрузил меня в дивный сон, полный пения дивных птиц, равных которым нет на свете. А вдалеке шумело море, сверху смотрели звёзды. И никто меня не осуждал.