— Это ты не понял, — негромко, но очень опасно проговорил Кён и, склонив голову на бок, снисходительно посмотрел на Эйнарда. — Я вовсе не спрашивал твоего позволения — это дело решенное. Я лишь собирался заранее предупредить, какого поведения жду от будущих родственников. Но, коль скоро вас это не интересует, пеняйте на себя.
Эйнард хмыкнул.
— С каких пор свадьба считается решенным делом без родительского согласия? — спросил он и тут же понял, что попался в расставленную Кёном ловушку: тот явно ждал именно этого вопроса и, услышав его, расплылся в довольной улыбке.
— С тех самых, когда у родителей есть тайна, которую они хотят скрыть, — елейным голосом сообщил он и в упор посмотрел на Эйнарда. — Ведь правда же крошка Айлин не знает, что ты ей не родной отец? И, думаю, мое молчание будет соразмерной платой за согласие на наш брак.
Сердце Эйнарда словно сжало ледяной рукой, а в груди поселилось неуправляемое желание вцепиться сидящей напротив мрази в горло, нащупать сонную артерию и навсегда избавить мир от этого подобия человека. И он в красках представил себе эту картину, сопровождающуюся хрипом агонизирующего Кёна и хрустом ломающихся хрящей его кадыка. Однако эмоциональный, насквозь пропитанный отвращением ответ Беанны на подобную низость привел Эйнарда в себя. К чему руки марать? Он же доктор. Он знает способы позаковырестей.
— Душа моя, — он развернул Беанну к себе и заглянул ей в глаза. — Пожалуйста, накрой на стол и принеси наш особый компот. Нам с Кёном предстоит многое обсудить.
Беанна дернулась, одарив его таким взглядом, словно увидела второго Кёна. Потом прищурилась, выдернула руки из его рук и молча удалилась из гостиной. И Эйнард очень надеялся, что она рано или поздно его поймет. Потому что он свое решение уже принял.
Глава двадцать восьмая: Неродная дочь
— Скажи, что это неправда…
Эйнард вздохнул. Как бы он хотел выполнить просьбу дочери, не покривив при этом душой. Но из двух зол он выбрал меньшее, решившись открыть Айлин тайну ее рождения, пока это не сделал кто-нибудь другой. О том, чтобы отдать дочь Кёну, не было и речи.
— Для меня неправда, — негромко проговорил Эйнард, сжав ее тонкие пальчики. Самым ранним утром, едва забрезжил рассвет, он забрал Айлин из дома и увел далеко за городские стены, будто опасаясь, что у тех есть уши. Но кто-то же выдал Кёну столько лет хранимый секрет, а значит, минуло время небрежности.
Айлин шла за ним, удивленная и притихшая, будто чувствовала, сколь тяжелый разговор им предстоит. Эйнард старался как-то скрасить дорогу, вспоминая забавные случаи из своей практики и задавая не слишком вызывающие вопросы об отношениях дочери с Дарре, однако на душе у него было тоскливо и муторно, и, чем дольше они шли, тем все тяжелее было сохранять спокойствие, зная, что рано или поздно все равно придется раскрыть Айлин правду и разрушить ее привычный мир. Она, конечно, уже достаточно взрослая, чтобы все понять и не делать глупостей из-за подобной ерунды…
Вот только она же дочь Беанны. А та в минуты отчаяния способна сотворить непоправимое. И Айлин не так давно доказала, что и ей эта особенность не чужда.
Айлин посмотрела на отца исподлобья. Они сидели на берегу моря, и он монотонно бросал камешки в воду. На лице у него было написано тщательно скрываемое отчаяние.
— Я всегда считал тебя родной дочерью — своим первенцем, — глухо проговорил Эйнард, и Айлин с трудом удержала слезы от забившейся под сердцем боли. Отец был самым близким для нее человеком — куда ближе матери, — и Айлин обожала его и гордилась тем, что она его дочь. А теперь все оказалось ложью. Словно… что? Солнце померкло? Земля покачнулась? Просто родные люди, как выяснилось, всю жизнь ее обманывали. А сейчас зачем-то решили раскрыть глаза. Уж не из-за того ли, что она дракона в суженые выбрала? И что теперь? Следом мать отречется? С нее станется. А ведь еще вчера… — В твоем свидетельстве о рождении вписано мое имя, потому что самым большим моим желанием всегда было считаться твоим родным отцом. И ты бы никогда не узнала всей этой истории, если бы Кён не потребовал за свое молчание твоей руки.
— Кён?! — Айлин слушала отца в какой-то апатии, понимая, что он говорит то, что она хочет услышать, а вовсе не то, что чувствует на самом деле. Он всегда о ней заботился и оберегал, хотя, как оказалось, вовсе не был обязан, и сейчас по старой привычке пытался скрасить неприятные новости. Айлин послушно кивала в ответ, а сама только и перебирала варианты ответов на вопрос «почему». Почему именно сейчас отец решил от нее отказаться? Что она сделала не так? И как теперь жить со всем этим?