— Хитро! — кивнул Эйнард, выслушав друга до конца. — Я пару раз слышал о чем-то подобном, но, признаться, не придавал значения. Думал, растрепали мужики по пьяни секреты и оправдания себе ищут. А оказывается, и такая дрянь существует.
— Мне эта дрянь позарез нужна, чтобы другую дрянь на чистую воду вывести, — мрачно сообщил Тила. — Надеялся, что ты поможешь, но, видимо, все-таки ехать придется, искать народных умельцев.
— Хочешь, чтобы Кён сам о своих подвигах рассказал? — понял его замысел Эйнард. Тила кивнул и сжал кулаки.
— Собственными руками бы удавил, да на эшафот из-за такой мрази неохота, — заявил он. — А вот заставить его прилюдно покаяться… Да, это славное было бы отмщение.
Эйнард усмехнулся.
— Я смотрю, ты поумнел с годами, — проговорил он. — Или это Ильга на тебя так влияет? Раньше первым делом за меч бы схватился, а сейчас хитростью решил взять.
Тила скривился, но отвечать на колкость не стал.
— Ты, остроумный наш, силы на другое прибереги, — посоветовал он. — Пока меня в городе не будет, ухо востро держи и будущего зятя на путь истинный наставь. А то, чую, по возвращении застану вас обоих на армелонском кладбище. Кён и так-то не шибко прячется, а без меня, боюсь, вообще распоясается.
Эйнард многозначительно кашлянул, понимая. После веселой недели, в течение которой действовало слабительное, Кён объявил Эйнарду войну и, если бы не Вилхе и его команда, давно бы осуществил свою месть. Он уже пытался отравить воду в колодце своего недруга и направить на госпиталь пойманного на охоте дикого кабана, но мальчишки ценой собственного здоровья оба раза отвели угрозу. Прищучить Кёна, однако, снова не получилось. Доносы от детей градоначальник не принял, а кабан, по показаниям охотников, случайно вырвался на свободу, за что ответственность несли только боги. Помочь в такой ситуации на самом деле могло лишь чистосердечное признание Кёна в творимых гадостях и соответствующее наказание. И сыворотка правды была единственной надеждой.
— Куда поедешь? — поинтересовался Эйнард. — Мир большой, можно всю жизнь в поисках провести.
Тила качнул головой.
— Есть у меня пара зацепок: с них и начну. Я, знаешь, пока дружинниками командовал, с какой только шушерой не наобщался. Поговорил на досуге с одним, он утверждает, что без драконьих ингредиентов тут не обойтись. А раз так, то самая мне дорога в Хантесвил.
Эйнард нахмурился.
— Не близко. Да и путь небезопасен. Возьми кого-нибудь.
Тила кивнул.
— Эда возьму.
Эйнард удивленно хмыкнул.
— Ты прости, конечно, но он тебе в такой дороге только мешать будет. Хедин ему в ратном деле сто очков вперед даст.
— Хед весь в меня, — усмехнулся Тила, и на мгновение на его лице появилась непривычно умиротворенное выражение. — Но у него и недостатки мои. Он горяч, уперт и не видит дальше своего носа. Эд совсем другой. Он замечает то, что другим недоступно, и виртуозно умеет повернуть любую ситуацию в свою пользу. Мы с ним не пропадем. А Хед здесь сгодится под бдительным присмотром твоего братца.
Последние слова Тила адресовал Дарре, однако ответ получил снова от Эйнарда.
— Я тебя не узнаю, — заявил тот. — Где ты набрался осторожности и рассудительности?
— Нужда, брат, — усмехнулся Тила и поднялся из-за стола. — Ладно, пойду, а то мне завтра вставать затемно. Счастливо оставаться! И постарайтесь сделать так, чтобы к моему возвращению я застал всех вас в таком же цветущем виде, как покидаю.
С этими словами он вышел из кабинета. Эйнард посмотрел на Дарре и тяжело вздохнул.
— Его бы слова да Энде в уши, — сказал он. — Чего у Тилы не отнять, так это нюха. И раз он пророчит беду…
— Он только просил быть осторожными, — возразил Дарре, но Эйнард уверенно покачал головой.
— Что-то будет, — пробормотал он.
Путь до Хантесвила занял четверо суток, и то лишь потому, что Тила не жалел денег на свежих лошадей, а Эдрик собрал всю свою волю в кулак, чтобы не отставать от отца.
— Любое промедление чревато самыми серьезными последствиями, — говорил вместо ободрения Тила уставшему сыну. — А я даже не знаю, станет ли Хантесвил нашим конечным пунктом или придется двигаться в своих поисках дальше.