Эдрик стискивал зубы, и оба всадника снова пускались в путь. Дорога, на их счастье, была свободна; или, быть может, отец, частенько путешествовавший по этим местам будучи градоначальником, выбирал безопасные тропы, оберегая сына.
Как бы то ни было, до Хантесвила они добрались целыми и невредимыми. Объявили при въезде целью своего визита покупку целебных снадобий и отправились прямиком на постоялый двор, где отец снял лучшую комнату и отправил Эдрика отдыхать после дальней дороги. А сам остался о чем-то беседовать с хозяином.
Эдрик понимал, для какой именно помощи отец взял его в поездку, но после четырехдневной скачки сил у него хватило лишь на то, чтобы доползти до кровати, упасть на нее и, не раздеваясь, заснуть мертвым сном.
Когда пробудился, за окном вместо сумрака вовсю сияло солнце, а на соседней кровати мрачный отец полировал меч — как всегда делал в минуту растерянности и недовольства. Эдрик знал, что сейчас отцу лучше не лезть под руку, однако любопытство брало свое, и он, не совладав с ним, спросил, что случилось.
— Нет у них в городе драконов! — раздраженно ответил отец. — Жили, говорят, недалеко от крепостной стены два брата, которые держали ящеров, да только те дохли у них один за другим. А недавно братья разбогатели, скупили всех драконов в округе и исчезли: то ли ящеры вырвались и сожрали их обоих, то ли какая другая неприятность вышла… В общем, ни братьев, ни ящеров. А чтобы новых наловить, надо дождаться, когда ветер сменится и драконы в Долину вернутся. Устроят облаву, наберут детишек… Таких вот, как ты, Эдрик! Тьфу! Не зря я их как союзников не рассматривал. Мерзость одна!
Эдрик слушал разошедшегося отца с растущим удивлением. Тот нечасто выходил из себя, только когда сталкивался с откровенной тупостью или подлостью. Но то, о чем он говорил, под столь громкое определение никак не попадало, и казалось, что отец знает нечто такое, во что не хочет посвящать юного сына. Хедин обязательно спросил бы напрямик, за что столь же бесхитростно огреб бы неприятностей. А Эдрик предпочитал действовать иначе.
— Может быть, поискать не драконов, — предложил он, — а того, кто снадобья всякие готовит?
Отец махнул рукой.
— В этом городе тратить время стоило только на владельцев ящеров, — проговорил он. — Больше здесь ничего не развито: хлеб нормальный — и тот печь не умеют. Охотники, Энда их подери! Весь промысел — ловля драконов, в этом они мастера, да! Умей я ящером обращаться, честное слово, первым делом выжег бы этот городишко дочиста за дела такие! Не понимаю, что драконам мешает это сделать!
— Ты же сам раньше драконов ненавидел, — не удержался Эдрик, вспомнив отцовские рассказы о молодости. — А сейчас…
— А сейчас у меня дети есть, — вздохнул отец и исподлобья посмотрел на него. — А я с детьми не воюю. Не по-мужски это.
Он замолчал, а Эдрик подумал о Дарре. Тот ведь даже младше Хедина был, когда в плен попал. Работал на износ, голодал, а уж муки какие вытерпел… Добро, в Армелон попал: выручили его здесь, выходили, на ноги поставили. А сколько таких, как он, просто погибает в невыносимых условиях? Лишь потому, что умеют превращаться в ящеров. А подойди к ним с лаской, может, они бы выбрали человеческую жизнь, как тот же Дарре и его приемный отец? Разве боги не этого желают?
— А зачем братья скупили всех драконов? — осторожно спросил Эдрик, но отец промолчал, помрачнев при этом еще сильнее, и Эдрик не решился настаивать. — Пусть в городе не осталось драконов, — не слишком уверенно пробормотал он, — это же не значит, что у жителей не сохранилось после них то, что необходимо для сыворотки правды. Можно сходить на базар: даже если там такие вещи не продают, наверняка найдется торговка, которая подскажет, где искать.
В глазах отца промелькнуло удивление, тут же сменившееся радостью.
— Отличная мысль! — одобрил он. — Давай-ка быстренько подкрепимся и отправимся на Главную площадь.
…Только пройдясь по грязным, неухоженным улицам Хантесвила, Эдрик понял, сколь много отец сделал для Армелона. Булыжные мостовые вместо грунтовых дорог, каменные дома вместо деревянных халуп, веселые вывески разнообразных лавок вместо закрытых наглухо дверей; даже цвета светлые против местной серой убогости. Все время казалось, что из окон за ними с отцом кто-то с враждебностью наблюдает, и Эдрик вздохнул с заметным облегчением, когда они миновали дома и вышли на открытое пространство, гордо именуемое площадью.
Здесь было ничуть не чище, но пробивающееся сквозь тучи солнце хоть как-то скрашивало впечатление, старательно освещая площадной полукруг. Под рынок отводился совсем небольшой участок: очевидно, торговать в этом городе особо было нечем.