— Так я… это… первому ему сказал, — вдруг смешался тот. — Что, не надо было?
— Отчего же? — фыркнул Тила. — Конечно, надо. Сейчас он ринется Кёна убивать, а потом его самого камнями на эшафоте закидают. И вот его-то я спасти не смогу.
Вилхе вздрогнул и побледнел так, что Тила мигом сменил тон. Чего на мальчишку взъелся? Сам-то в тринадцать лет вместе со своей шайкой Лила до полусмерти избил только за то, что тот сильнее него оказался. А Вилхе и вовсе явно думал, что кузину защищает.
— Сядь! — рявкнул он на рвущегося на свободу Эйнарда и снова обратился к Вилхе. — Собирай всех своих. Разрешаю вам Кёна отделать, но только в том случае, если найдете его раньше Дарре. А иначе…
Дослушивать Вилхе не стал, вихрем вылетев из госпиталя. А Тила повернулся к пронзающему его взглядом Эйнарду.
— Об Айлин я позабочусь, — пообещал он. — А твоя задача, — он достал из походной сумки крохотный пузырек из коричневого стекла, — придумать, как вот эту субстанцию завтра Кёну подсунуть. У нее тоже срок невелик, поэтому надо действовать быстро, аккуратно и наверняка. Чтобы наш любимец ничего не почуял, но в то же время в нужный момент разговорился.
— Хоть силой волью, — Эйнард сжал кулаки так, что пальцы захрустели.
— Силой и я могу, — усмехнулся Тила. — Ты же у нас доктор. Придумай способ поизящнее.
Удовлетворившись появившимся в глазах товарища азартом, он покинул госпиталь и самым быстрым шагом направился к городской тюрьме. Теперь уже можно было не таиться: Кён сделал свой ход, чем весьма порадовал Тилу. Все-таки стратегия — великая вещь, а Тила имел возможность в ней поднатореть. Самое время воспользоваться умением и для собственной выгоды.
Навык просчитывать чужие ходы на пару шагов вперед помог ему и здесь: Дарре метался возле глухих серых стен, то пытаясь выломать единственную, одетую в сталь, дверь, то угрожая разнести тюрьму, если Кён немедленно не выпустит Айлин. Судя по кровавым отметинам на его кулаках, Дарре отнюдь не шутил, из последних сил удерживая себя от оборота. Это, пожалуй, было бы посерьезнее простого нападения на человека, особенно если Дарре забудет себя, как Лил когда-то, и пойдет крушить город почем зря. А запертая в подземелье возлюбленная не будет иметь возможности его остановить.
— Угомонись! — жестко и максимально уверенно выговорил Тила, сжав пальцами плечо Дарре. Тот обернулся с такой ненавистью, что Тила, как вживую, представил себе картину оборота Ночного всполоха в истинную ипостась. Тилу сожрет первым: будет ему плата за добрые намерения. А умирать совсем не хотелось. — Сейчас внутрь зайдем. Но сначала слово мне дай, что не станешь ни на кого бросаться, даже если Кён там прячется.
Дарре сверкнул глазами, но все же взял себя в руки: бороться не в одиночку было не так трудно и страшно.
— Только если вы сами его удавите, — выговорил он. Тила без тени насмешки кивнул.
— Удавлю. Но не здесь и не сейчас. Мне ваша с Айлин помощь для этого потребуется. И сила воли.
Дарре повел плечами, расправляя их. Из глаз исчезла драконья ненависть. А ведь не найди его Тила, Армелону точно пришлось бы несладко. Ну что за болван этот Кён! Как можно что-то делать, не просчитав последствий? Да еще с настоящим драконом под боком?
— Распоряжайтесь! — предоставил себя Дарре в полное подчинение Тиле. Тот еще раз сжал его плечо, на этот раз ободрительно. Потом как-то замысловато постучал в железную дверь. Та немедленно отворилась, и за ней показался молодой испуганный парнишка в форме дружинника. Увидев Тилу, он сначала удивился, а потом совершенно явно обрадовался.
— Господин начальник! — воскликнул он, не замечая маячившего за спиной Тилы Дарре. — Как хорошо, что вы вернулись! А то у нас тут такие дела творятся… Нехорошие, право слово!
Только теперь Тила узнал в парне сына лучшего армелонского лесоруба, который едва ли не с его рождения кричал на весь город, что сделает из своего наследника настоящего воина. А мальчишка вырос слабым, болезненным и мечтающим о чем-то совсем уж невероятном для мужчины: то ли одежду шить, то ли книги писать. Ну что ж, теперь ему предоставлялся шанс показать, чего он на самом деле стоит. Если струсит, Тила выгонит его из отряда, и пускай папаша сам с ним разбирается. Тила только в няньки не записывался.
— Кён буянит? — поинтересовался он и, кивком приказав Дарре следовать за собой, вошел в тюремный полумрак. Камеры здесь располагались под землей, лишая заключенных даже малейшего шанса увидеть небо, а наверху были помещения для охраны. В былые времена, когда дружинники только начинали свое дело, тюрьма ломилась от неблагонадежных граждан, и стражников для сохранения порядка требовалось немало. Сейчас камеры в большинстве своем пустовали, хотя Тила подозревал, что дело нынче не столько в успешной деятельности отряда, сколько в Кёновых интригах: отпустил нарушителя, а потом шантажируй его, сколько душе угодно. — Или кого другого опасаешься?