— Второе, — не меняя тона, продолжил хозяин. — В мире людей не любят драконов, — Дарре, не удержавшись, хмыкнул, но хозяин не обратил на него внимания. — Это значит, что за окрестностями Армелона на тебя снова устроят охоту. Ловцы драконов — если ты примешь образ ящера, и все остальные — если останешься в виде человека. У тебя слишком яркая внешность и, боюсь, чересчур бросающиеся в глаза манеры. В этом нет твоей вины, — все так же ровно добавил он, снова заметив, как болезненно отреагировал на это заявление Дарре, — но факт остается фактом. Таким, как сейчас, тебе в одиночку не выжить, а потому предлагаю серьезно подумать над моим предложением.
Он сделал паузу, но Дарре, ошарашенный изменой столь желанной свободы, даже не шевельнулся. Он и раньше понимал, сколь трудно будет на воле, но, пока та оставалась лишь далекой несбыточной мечтой, старался об этом не думать. А теперь хозяин так ловко обрисовал ему все перспективы — словно завесу будущего приоткрыл, — что путеводная звезда померкла и не к чему стало больше стремиться. И незачем бороться. Может, напасть на этого самоуверенного индюка, чтобы он прикончил его наконец? Такому хватит сил. А Дарре достанет отчаяния.
— Ты можешь остаться у нас, — будто гром среди ясного неба прозвучали слова хозяина, и Дарре, вздрогнув, сжал руками одеяло. Остаться… здесь? На этой кровати, с этой невозможно вкусной кашей, возле этих странных, заступившихся за него людей? Надолго? И… в качестве кого? — Понимаю, что решиться на это нужна большая сила воли и смелость, но могу пообещать, что никто из нашей семьи не станет причинять тебе вред. А драконье слово, как тебе известно, дорогого стоит.
Дарре ощутил невероятную слабость. Словно из него просто взяли и выпустили всю кровь. Дарре знал, что при этом чувствуют, — имел счастье испытать на себе. Только теперь слабость была вызвана непонятным облегчением, которое злило его. Будто Дарре делали одолжение из жалости к его уродству, а он этому радовался. А еще мужчина. Размазня!
— Но в этом случае я тоже потребую от тебя обещание, — сообщил хозяин, наконец-то перестав читать мысли Дарре, и тот даже нездорово воодушевился, уверенный, что услышанное условие развеет ореол идеальности вокруг этого человека и решение неожиданной проблемы придет само собой.
Да только что тот может захотеть? Много ли с Дарре взять: шкура и та продырявлена. Про драконье золото хозяин явно не меньше него знал. Больше же в голову вообще ничего не приходило.
— Я должен быть уверен, что ты никогда не используешь драконью ипостась для нападения на человека, — вдруг заявил хозяин. — О защите речи не идет: тут ты волен использовать любые средства. Но, принимая тебя в дом, я беру на себя ответственность перед семьей и горожанами, и мне не хотелось бы испытывать их доверие на прочность.
Дарре не выдержал. Откинулся на подушку, отвернулся, подтянул к груди колени и крепко сжал их руками. Так хотелось броситься к хозяину, схватить его за грудки, заставить посмотреть в глаза и потребовать ответа, для чего тот над ним измывается! Разве мог Дарре рассчитывать на нормальное отношение? Разве мог он поверить в то, что его взаправду пустят в семью? Разве мог подумать, что ему предоставят возможность самому решать свою судьбу? После трех лет беспрерывных мучений. После сегодняшнего позора. После того, как хозяин заплатил за него сто пятьдесят рольдингов — целое состояние для простого горожанина! Зачем же он говорит, что Дарре свободен? Или это новая изощренная пытка?..
Дарре спиной почувствовал, как Лил поднялся, а потом услышал шелест бумаги.
— Твои документы, — сказал хозяин и то ли вздохнул, то ли усмехнулся, когда Дарре лихорадочно схватил их и прижал к себе. — Когда будет готов ужин, я позову. Если тебя не будет в комнате, пойму, что ты сделал свой выбор. Осуждать не стану. Но Ариана и Айлин очень расстроятся.
Открылась и закрылась входная дверь, однако замок не щелкнул, и Дарре понял, что Лил держит слово. После этого назвать его хозяином язык не поворачивался даже мысленно. Нет больше у Дарре хозяев, и отданные Лилом документы были тому свидетельством. И напоминали о необходимости решить свою дальнейшую судьбу. А Дарре вдруг почувствовал, что это будет самый сложный выбор в его жизни. Он не колебался, ни задумав покинуть Драконью долину, ни планируя побег от первых хозяев. А сейчас не знал, как поступить. Потому что разум и опыт вопили об одном, а сердце вдруг возжелало другого. Возжелало невозможного. Несбыточного. Но такого… понятного…
Оказалось, что Дарре надо не выбрать, а убедить себя в том, что разум прав. Что его в этом доме не ждет ничего хорошего, даже если хозяева не вспомнят в один прекрасный момент о его происхождении и не захотят использовать в качестве добытчика прибыли. Дарре всегда будет для них цирковым драконом — уродливым и дурным, и обращаться они с ним будут как с отребьем, напоминая о том, кто он есть на самом деле и сколь многим обязан их милости. И Дарре придется вести себя соответственно: заискивать, благодарить, поклоняться — и терпеть за миску с едой и крышу над головой. Терпеть и гадать, надолго ли еще хватит их жалости и щедрости и когда они устанут от такого нахлебника и укажут ему на дверь.