Привычная страсть вчера ушла на задний план, хотя, казалось, именно к ней и располагала обстановка: целая ночь на двоих. Однако вожделение послушно уступило место бесконечной нежности, и поцелуи были сколь сладкими, столь и заботливыми; и слова казались их продолжением; и у Айлин даже мысли не возникло, что Дарре может воспользоваться ее слабостью и доверием.
Она подняла голову, поймав его взгляд. Понял ли Дарре ее наконец? Осознал ли, что потерять его для нее теперь ужаснее, чем пострадать самой? Что ни одна нанесенная Кёном обида не может сравниться со страхом за его благополучие?
— Пообещай, что не станешь нарываться! — потребовала она, смертельно боясь, что Дарре откажется. Она ведь все знала про мальчишескую гордость и догадывалась, что просила почти невозможного. Поэтому спустя пару секунд молчания коротко вздохнула и осторожно перебрала пальцами золотые прядки в его волосах. — Я собственноручно в Кёна отравленную булочку впихну, если с тобой что-то случится, — проговорила она.
— Не случится, — вдруг улыбнулся Дарре и покрепче прижал ее к себе. — Айлин, хватит изводить себя по мою душу и бояться каждой тени. Больше всего на свете боги не любят, когда сомневаются в их милости, и наказывают именно за это. Мне мама как-то об этом сказала, но я не захотел прислушаться. А сегодня у меня была целая ночь, чтобы поразмыслить над ее словами и убедиться в их правоте. Я же всю жизнь считал, что боги надо мной смеются. Что они ради какой-то своей шутки подбросили меня в чужое гнездо, потом отдали в руки охотников, потом лишили крыльев… Я даже дар целительства и тебя воспринимал как очередную насмешку, постоянно ожидая, что боги и это у меня отнимут. И они отняли бы, пожалуй, если бы в какой-то момент я не решился на них положиться. Вряд ли мы лучше Создателей знаем наши судьбы. Когда мы с тобой ссорились, они забавлялись, наверное, понимая, что будет через пару лет и как мы пожалеем о своей строптивости. И когда я по привычке пытался напомнить себе, что не достоин тебя, они раз за разом придумывали способ, чтобы убедить меня в обратном. Боги не желают нам зла, но иногда позволяют сполна прочувствовать, что случается, когда мы идем против их воли. Поэтому не сомневайся, пожалуйста: они не дадут ни тебя, ни меня в обиду. Иначе разве подарили бы нам таких родных?
Айлин слушала его со все возрастающим удивлением. Дарре вообще редко говорил много, предпочитая ограничиваться короткими меткими фразами, но сейчас, видимо, настала необходимость объяснить. И с каждым его новым словом Айлин проникалась его уверенностью и все сильнее ощущала правоту. А уж когда Дарре заговорил про родственников…
— Тебя больше не уязвляет их помощь? — осторожно спросила она, и он повел плечами.
— Если боги решили, что сейчас их очередь, не мне с ними спорить. Но уж когда придет мое время, я отыграюсь по полной!
Айлин качнула головой, не решаясь больше спорить. Что ж, ей оставалось только молиться, чтобы его время никогда не наступило.
— Тебя не пустят в зал суда, — негромко проговорила она. — По правилам, пока ты дракон… Дарре, как же я хочу, чтобы мы поскорее поженились! Чтобы ты стал человеком не только перед людьми, но и перед этим долбаным законом! И чтобы ни одна тварь наподобие Кёна не могла пользоваться им так, как ей заблагорассудится!
Дарре улыбнулся ее вспышке. Потом подтянул Айлин чуть повыше и нежно коснулся губами ее губ.
— Я все равно буду рядом, — прошептал он и снова закрыл рот пытающейся что-то возразить Айлин новым поцелуем.
Время за этим занятием пролетело совсем уж незаметно. Они не успели даже позавтракать до того, как дверь камеры открылась и Тила в сопровождении еще нескольких стражников пригласил Айлин на выход. Дарре же обжег предупреждающим взглядом.
— Выпущу, только если пообещаешь не вмешиваться, — заявил он, как будто забыл, что дракону достаточно на полминуты оборотиться, чтобы сравнять все это здание с землей.
Однако оставаться в подземелье или привлекать в себе излишнее внимание было вне желаний Дарре, поэтому он согласился на условия Тилы.
— До оглашения приговора, — уточнил он. — Потом просто раздавлю эту гадину!
— Договорились, — кивнул Тила, даже не уточнив, что Дарре имел в виду. Его же сегодняшняя ночь сподвигла не только на философские размышления, но и на проработку какого-никакого плана. И теперь Дарре собирался забраться на стропильную крышу здания суда, притаиться там на лежне и внимательно следить за всем, что происходит. Ну и в случае необходимости уронить прямиком на Кёна прогнивший подкос. Вряд ли кто-то расстроится из-за подобного несчастного случая.