Однако незаметно попасть внутрь, когда вокруг здания суда собралась толпа зевак, оказалось совсем непросто. Пришлось срочно просить помощи у Вилхе и его команды, которые всеми правдами и неправдами переманили часть толпы в сторону, позволив Дарре тем самым вскарабкаться по ближайшему дереву наверх и перебраться на крышу. Проникнуть внутрь через распахнутое в жаркий летний день чердачное окно даже с обломком балки в руках труда уже не составило.
Когда Дарре наконец занял нужную позицию, судебное заседание уже было в самом разгаре, и градоначальник, зачитав обвинение, предоставил Айлин слово в свою защиту.
Дарре вцепился в лежень, представляя, каково ей под взглядами сотен глаз стоять так ровно и гордо, отказываясь от возможности оправдаться и рассчитывая лишь на Тилову благонадежность. Чего бы только Дарре ни отдал, чтобы оказаться сейчас возле своей рыжей девчонки, заключить ее в объятия, отгородить от всей этой безжалостной толпы и хоть словом, хоть делом объяснить всем, насколько она невиновна! Но боги продолжали испытывать его терпение и доверие к себе, так что оставалось только ждать и надеяться на их милость. Хотя бы к Айлин.
— Ну что же, в таком случае, вопреки традиции и только из уважения к родным подсудимой, мы сначала выслушаем обвинителя, — заявил градоначальник и подозвал к себе сына.
Пока Кён, стараясь не припадать на покалеченную вчера мальчишками ногу, медленно и самоуверенно пересекал зал, Дарре оглядел зрителей в поисках знакомых лиц. По традиции на заседание приглашали только по одному представителю от семьи, и Дарре очень удивился, заметив недалеко от градоначальника мать. Обычно она просила отца выполнить этот долг, не жалуя подобные мероприятия и не желая лишний раз расстраиваться. Решила сегодня поддержать Айлин? Или тоже что-то задумала? Уж больно сосредоточенным было ее лицо. Дарре ожидал увидеть на нем сочувствие к племяннице, ненависть к Кёну, гнев из-за всей этой абсурдной ситуации, но матери словно было не до того. Она немного нервно сжимала в руках небольшой мешочек и все время кидала взгляд куда-то в угол зала.
Дарре проследил за ее взглядом и увидел Тилу. Тот, показательно спокойный, скрестив руки на груди, в упор смотрел на Кёна, то ли рассчитывая, что тот испугается его вида и хотя бы навернется, то ли в последний раз предупреждая о неверном поведении. Но Кён не внял. Встав рядом с отцом и привычно высокомерно усмехнувшись, он принялся рассказывать о том, как ему поступили жалобы от несчастных граждан, испытавших невероятные муки после поедания сладостей из местной пекарни, и как он, Кён, памятуя о прежних прегрешениях владелицы сего заведения, держащей когда-то в страхе весь Армелон, решил проверить, а не захотелось ли бывшей беспредельщице снова взяться за старое и…
Дальше Дарре не слушал, заметив, как Тила поднялся и прошелся по залу, будто в поисках нарушителей порядка. Командир дружинников имел на это право, в отличие от других присутствующих, однако планы у Тилы сейчас явно были другими. Дойдя до Арианы, он как-то ловко прикрыл ее от остальной публики, и только Дарре, наверное, видел, как мать быстро достала из узелка пробирку, обмакнула в нее остро заточенную щепку длиной в полпальца и натянула крохотный лук. Воздух рассек тонкий свист; Кён шлепнул себя по шее, будто слепня пытаясь убить, и Дарре весь превратился в слух.
— …получив от подсудимой необходимое разрешение, мы учинили обыск, и вскоре Годд предъявил всем присутствующим заранее спрятанный в один из туесов яд. После чего я велел арестовать…
— Что, прости? — со своего места уточнил Тила. — Тут, на задних рядах, послышалось, что ваша компания сама подложила владелице пекарни яд?
— Сама, — подтвердил Кён, вынудив большую часть присутствующих ахнуть, а отца побелеть как полотно. — Я давно искал способ отомстить подсудимой за пренебрежение мной, но всякий раз планы срывались. Однако вчера я хорошо подготовился…
Кён шпарил правду-матку, как заведенный. Глаза у него были совершенно стеклянные, а улыбка на лице намекала на немалое помутнение рассудка, однако остановить его не мог даже градоначальник, а Тила только подуськивал, задавая провокационные вопросы и вытаскивая на свет такие тайны, о существовании которых он и сам, наверное, не подозревал.