Тила усмехнулся, уже не удивляясь ее дерзости, потом велел сыну принести его рубаху и позвать Дарре.
— Понимаю, что вы устали с дороги, но хочу вас кое с кем познакомить, — пояснил он. — Чтобы не было недоверия и подозрений с вашей стороны.
Мама удивленно посмотрела на Тилу, а вот Джемма моментально поняла, о чем речь, потому что еще до того, как смогла рассмотреть золотые пряди в черных волосах упомянутого Дарре, почуяла запах настоящего дракона. Он странным образом сочетался с ароматом целебных трав и каких-то сладостей, но Джемму такие мелочи совершенно не интересовали. Она смотрела на уверенно шагающего к ним парня, чувствуя, что и он догадался о ее происхождении, и не в силах даже думать ни о чем, потому что в голове теснилась тьма вопросов.
Настоящий взрослый дракон! Он жил среди людей и явно общался с ними на равных! Он собирался жениться на человеческой женщине и сейчас строил себе дом в человеческом городе! А жители — самые обыкновенные люди — помогали ему в этом! И никто не собирался унижать его, охотиться на него, да и просто относиться как к низшему существу!
Дарре перекинулся по дороге парой слов с работающим мальчишкой и его отцом, а потом снова перевел внимательный взгляд на Джемму и ее мать. И в ту же секунду Джемма вздрогнула, услышав негромкий мамин стон и ощутив, как она оседает на землю. Джемма в ужасе обернулась: мама стояла на коленях, судорожно хватая ртом воздух, а потом закрыла лицо руками и беззвучно разрыдалась.
Ничего не понимая, Джемма обхватил ее за плечи, прижалась всем телом, шепча какие-то нежные слова, а та только содрогалась, не в силах овладеть собой, и бессознательно повторяла:
— Чер… Чер…
Разозлившись на собственную беспомощность, Джемма развернулась к Дарре, уверенная, что это он виноват в мамином припадке, но тот тоже выглядел немногим лучше. Бледный, с сжатыми до белизны кулаками, он дышал глубоко и подставлял лицо солнцу, словно надеясь, что оно поможет ему оправиться.
— Вы… — начал что-то понимать Тила. — Энда меня подери, вы встречались, что ли? Я не подумал…
— Чером меня первые хозяева нарекли, — с трудом выговорил Дарре, и Джемма стиснула на груди руки, уже понимая, каким будет продолжение. — Те, что крылья отрезали. Женщину эту я никогда не видел, но запах… Он у родственников похожий очень. Прости, отец, опять накрыло — не сдержался.
Джемма только сейчас заметила, что рядом с ними уже были и остальные мужчины. Но даже то, что дракон назвал одного из них отцом, не удивило ее настолько, чтобы не броситься на защиту сжавшейся, словно от ударов, матери.
— Мама никогда в жизни никому вреда не причинила! — возмущенно воскликнул она. — Да, у нее братья — уроды и убийцы, но она!..
— Ты не знаешь ничего, Джемма, — свистящим от необъяснимой боли шепотом оборвала ее мать. — Я специальный порошок изобрела, воли лишающий… Братья его на Чере и опробовали… А когда он сопротивляться перестал…
У Джеммы в груди вдруг стало пусто и жгуче, как будто ее кислоту заставили выпить. Наверное, мамины братья вполне были и на такое способны, если беспомощному дракону крылья отрезали. Но чтобы мама — родная, любимая, защитница и наставница, — чтобы она участвовала в такой преступной мерзости?!..
— Это неправда, — охрипшим голосом выдавила Джемма. — Скажи, что они заставили тебя, что пригрозили!..
Мама вздохнула.
— Мне было восемнадцать, — зачем-то сказала она. — Я была так рада, что хоть одно сделанное мной снадобье стало действовать, что с радостью отдала его братьям. Они не говорили, конечно, зачем оно им, но только дура могла не догадаться, что они замыслили мерзость, — тут она снова вздохнула и исподлобья посмотрела на Джемму. — А я вовсе не была дурой.
Джемма отшатнулась, не веря своим ушам, а мама только снова опустила голову, руша и без того шатающийся мир дочери.
— Ты же говорила, что никогда… никогда… — пробормотала Джемма, не в силах смотреть на мать и невольно отступая к Дарре, словно ища у него защиты. Уж дракон-то дракона никогда в обиду не даст. А мама… Если вдруг сейчас в таких делах признаться решила…
Кто поймет, что она вообще задумала?..
Мама еще раз вздохнула и, не поднимая головы, уселась на траву, обхватила колени руками и принялась рассказывать:
— В нашей семье мужчины испокон веков возделывали землю, а женщины занимались ведовством. Не знаю, кто первым решил использовать ящеров для приготовления всяких снадобий, да это и неважно. Важно лишь, что мы с братьями всегда считали, будто драконы, как звери, созданы лишь для того, чтобы люди могли их использовать. Я слышала, конечно, что все мы в далеком прошлом были одной крови, но в Хантесвиле этому не придавали особого значения, считая драконов чудовищами, а богатство семьи определяя по количеству имеющихся в хозяйстве ящеров…