— Детей своих не пробовали в соху запрячь? — неожиданно буркнул темноволосый мальчишка — кажется, брат Дарре.
— Или за деньги в клетке по городам возить да плеткой потчевать? — поддакнул Хедин.
Мама вздохнула еще горче, но Джемма даже не пошевелилась. Мама оправдывалась, а она не хотела слушать оправданий. Хотела только, чтобы все это оказалось дурным сном и чтобы он ушел раньше, чем мама скажет то, что навсегда разобьет Джемме сердце.
— Я лишь пытаюсь объяснить, но вам в Армелоне, наверное, не понять… — начала было она.
— Еще как понять, — неожиданно проговорил Тила, и даже Джемма не могла не заметить, как он покосился на отца Дарре и покрылся очевиднейшей краской стыда. — Если Лила распытать, он, наверное, много интересных историй припомнит. В том числе и про армелонцев.
Джемма, несмотря на сковавший было все тело ужас от признаний матери, вытаращилась сначала на отца Эдрика, а потом на отца Дарре в немом изумлении. Что там Эдрик говорил про второго дракона, который Армелон от нашествия кочевников спас? Так что же, это Лил и был?
— Что б доброе попросил, — с усмешкой заметил отец Дарре, потом обратился к младшему сыну и его товарищу. — А вы осадите, парни: тут и без ваших комментариев жарко.
Мальчишки покосились на молчавшего Дарре и смущенно понурились, а Джемма неосознанно еще ближе подтянулась к драконам. Мама бросила на нее быстрый взгляд и снова перевела его в землю.
— Мать умерла от драконьего яда, — продолжила она свою историю. — Долго мучилась, медленно угасая… Впрочем, быть может, всему виной было какое-нибудь изобретенное ею снадобье, которое она первым делом пробовала на себе, но меня она убеждала, что ее ранил один из ящеров, когда она ходила к охотникам за составляющими для своих зелий. После ее смерти отец подался в ловцы драконов и погиб в первом же походе. В качестве откупной за его гибель охотники отдали нам Чера…
— Дарре! — снова огрызнулся его брат.
— Придумали тоже: Чер, Желка, — опять поддержал его Хедин. — Как будто имен нормальных нет!
Джемма, как и Дарре, слушала молча. Ей казалось, что она должна сочувствовать маме, рано потерявшей родителей, а она почему-то совсем ничего не испытывала: ни жалости, ни отвращения, ни — что самое страшное — прежней безоглядной любви. Мама всегда была средоточием целого мира, и Джемма ни секунды не сомневалась в ней. Так что же — зря?
Тила цыкнул на мальчишек, и те, поморщившись, замолчали, а заодно отодвинулись от матери Джеммы подальше. И Джемма не могла их теперь осуждать.
— Я… после смерти мамы вся в ее дело ушла. Хотела найти способ дать жизнь ее рецептам. С братьями почти не общалась, — снова заговорила мама, и Джемма вдруг подумала, что не понимает, кому она все это объясняет. Дарре ее жизнь и оправдания уж точно не интересовали: вырвался на свободу — и слава Триаде! Тила слушал только из вежливости: сам пригласил — куда ж теперь деваться? Лил явно больше внимания уделял Дарре и его состоянию, чем исповедующейся незнакомке. Мальчишки и вовсе видели в ней только мучительницу их друга, и вряд ли мама этого не осознавала. И все же продолжала рассказывать: — Не знаю, откуда они деньги взяли, но на совершеннолетие они подарили мне крохотного, едва дышащего дракончика. Он был совсем блеклым от холода и голода, и я была уверена, что не сегодня-завтра он попросту испустит дух. Такая шутка была вполне в духе братьев, но, поскольку ящер, пусть даже самым маленький, был необходим мне в исследованиях, я решила попробовать его выходить. По первости, правда, рецепты интересовали меня куда сильнее нового питомца, особенно когда мне наконец-то стало удаваться то, чего так и не добились мои предки. Кто знает, быть может, наследственность в конце концов убила бы во мне материнский инстинкт в зародыше…
Но однажды я увидела, как черный бескрылый дракон превратился в замученного мальчишку с изувеченной спиной…
Джемма содрогнулась и сама не поняла, как вдруг обхватила Дарре за пояс и уткнулась лицом ему в бок, то ли защищая от давно прошедшей беды, то ли ища утешения у такой же человеческой жертвы, как она сама.
Мама даже не пошевелилась, глядя в одну точку и словно впав в прострацию.
— Никогда раньше при мне такого не случалось, — говорила она. — Я не думала, что драконы способны оборачиваться… Читала, но не верила… А тут… Просто мальчик… Младше меня… Год в страхе, впроголодь, под кнутом...