Продать не смогут: Дарре эти бумаги скорее проглотит, чем отдаст в чужие руки. Но жить в ожидании гибели гораздо хуже, чем погибнуть сразу, — это он знал из опыта. Почему же сердце так хотело рискнуть и остаться? Почему опять надеялось на чудо? Разве мало было разочарований?..
Дарре лежал, повернувшись к стене, и раз за разом взвешивал все «за» и «против», пока, измученный, не заснул мертвым сном. Так он не спал, наверное, с раннего детства: без кошмаров, без страха, без ожидания ударов, сопровождающих побудку.
Когда проснулся, в комнате по-прежнему никого не было. За окном уже стемнело, а сквозь дверную щель пробивался опьяняюще аппетитный запах. И Дарре всем своим существом понял, что не в состоянии уйти. Может быть, через день, через два, или спустившись к ужину и увидев пустой котелок, — но не сейчас! Не отказавшись от попытки начать новую жизнь. Пусть потом будет стыдно за свою жалкую надежду, но он снова рискнет. Как всегда рисковал…
Дарре спустился с кровати, встал на четвереньки, пробуя силы. Ноги и руки вполне держали тело, не подгибаясь и даже не дрожа, — вот что значит нормально отдохнуть. Дарре сделал по полу пару движений и уткнулся носом в лавку. На ней лежали какие-то вещи. Дарре мотнул головой, но припомнить, чтобы они были здесь до сна, не смог. Значит, кто-то заходил в комнату, пока он спал, и оставил эти тряпки. Зачем? Что они могли значить?
Любопытство взыграло, и Дарре взял верхнюю вещь в руки, сжимая и получая непонятное удовольствие от хрусткой чистоты ткани. Поднес к лицу, понюхал: вещь пахла свежестью и женскими руками — Дарре запомнил этот запах, когда жена Лила была в комнате. Она принесла, не побоялась дракона. А ведь даже если их история с Лилом правда, ждать от Дарре можно было чего угодно. Он и слова еще не давал. Хотя в сию же секунду понял, что никогда не тронет эту женщину. Даже если придется защищаться.
Дарре развернул вещь и увидел, что это была мужская рубаха. А под ней лежали штаны.
Он глянул на себя и вспыхнул помимо воли. На бедрах какие-то лохмотья, а все остальное тело просто голое. Не считать же приличной защитой бинты — они только добавляли убогости к общей картине.
Дарре принялся спешно натягивать одежду, пару раз упав и подняв шум. Снаружи послышались мужские шаги, и Дарре заторопился еще сильнее: даже перед Лилом он не хотел выглядеть глупцом и неумехой. Но застежки что на рубахе, что на штанах ни в какую не давались, а сами вещи были велики и не держались там, где надо. От отчаяния Дарре заскулил щенком и тут же проклял себя за эту слабость. Затравленно оглянулся на открывшуюся дверь…
— Тихо, тихо, — без капли насмешки угомонил его вошедший Лил, и Дарре задышал тяжело, давя вырвавшиеся из-под контроля эмоции. — Не ты первый, кому эта наука сразу не дается. Сын у меня — завтра познакомишься — полтора года учился с такими застежками справляться. А попроще вещи совсем большие. Ариана потом ушьет, а пока придется потерпеть.
Лил говорил спокойно, а у Дарре каждая фраза колокольчиком звенела в душе. И про науку, и про сына, и про подгон одежды под него. Значит, всерьез все? И на самом деле есть надежда?..
Вдвоем с Лилом они справились с возникшими проблемами, подвязав штаны веревкой и закатав рукава у рубахи. Дарре улучил момент, чтобы спрятать документы за пазуху, и вдруг замер, поймав на себе недовольный взгляд. Тут же непроизвольно сжался, словно у Лила в руках появилась плетка. Но тот лишь покачал головой.
— Вставай, — приказал он, и Дарре только сейчас понял, что стоит на четвереньках. Эндовы привычки, вдолбленные предыдущим хозяином, просто так не отпускали. Дарре столь давно научился смотреть на людей снизу вверх, что уже не обращал на это внимания. И ходить прямо не пробовал никогда в жизни. Он же не считал себя человеком. В отличие, кажется, от Лила. — В этом доме ползать не принято. Если ноги не держат, плечо подставлю. Но про колени придется забыть. Можешь считать это моей прихотью.
Дарре кивнул с благодарностью. Это было совсем новое для него чувство, но никак иначе отреагировать на слова Лила не получалось. Он ведь не только все понял, но и постарался скрасить и возникшую неловкость, и нечеловеческое отношение хозяев к Дарре.