Дарре кивнул. Интересно, сподобилась бы мать Джеммы сама рассказать о возможных преследователях и о том, какую они с дочерью беду навлекли на Армелон, или так и промолчала бы, понадеясь на божью защиту? Так ведь Энда не каждого горожанина в отдельности оберегает, а город в целом — от каких-нибудь крупных неприятностей: эпидемий там, пожаров или вражеских налетов. А следить за всеми даже ему никакого времени не хватит. И если бы бывшие хозяева просто прошли внутрь крепостных стен и нашли Джемму…
Нет, все-таки у этой девчурки ума точно было больше, чем у удочерившей ее женщины. Она-то все и выложила Тиле, мигом смекнув, что именно от него зависит безопасность Армелона и его жителей. Это раньше все заботы лежали на градоначальнике, а с появлением дружины полномочия распределились между ее командиром и главой города, и Тила даже сейчас обладал не меньшей властью, чем его преемник. И уж точно большим рвением и способностью защитить сограждан.
Он давно уже настропалил крепостную охрану на задержание подчинивших ящера братьев, дав им подробное описание их внешности, вытребованное у Дарре. А после приезда Джеммы с матерью да в преддверии ярмарки усилил меры безопасности до предела. Без его личного согласия теперь и мышь сквозь крепостные ворота проскочить не могла. Все орудия были приведены в боевую готовность на случай попытки братьев натравить на Армелон своих драконов: кто там знает, как Энда защиту города воспринимает? Может, сочтет подобную угрозу недостаточной для своего вмешательства? А может, братья какую-нибудь хитрость замыслят: судя по всему, перламутровый дракон им был жизненно необходим, иначе они рисковали лишиться прежней власти над ящерами, как только закончится зелье.
Могла ли Джемма теперь чувствовать себя в безопасности? Никто этого не знал. Все лучше, чем под Хантесвилем, где единственной хрупкой защитой могла быть ее мать.
Дарре пока так и не понял, как ему относиться к этой женщине. С одной стороны, она была соучастницей его мучителей: вольной или невольной — это оставалось на ее совести. С другой — она взяла под свою опеку дракона и, кажется, даже искренне полюбила его, рискуя собственной жизнью ради его благополучия. Все в жизни так или иначе ошибаются: вот и Дарре по юности лет презирал людей как низших существ и, не попади в беду, вполне возможно, со временем принялся бы опустошать окрестные поселения, наводя ужас одной своей тенью. Просто потому что так испокон веков было принято у его племени, как у людей было принято бояться и ненавидеть драконов.
И все же эта женщина смогла взглянуть на мир другими глазами. А Дарре страшно не хотелось тратить эмоции на мысли о мести, тем более что любое его слово могло сделать юную розовоглазую девчурку несчастной.
Почему она вдруг так прикипела к Дарре, хотя никогда раньше его не видела, объяснить было невозможно. Даже драконьим происхождением — те, как и люди, относились друг к другу весьма по-разному: кто с любовью, а кто и с неприязнью. Однако Джемма, казалось, приняла Дарре как самого родного. Мог ли он после этого отплатить ей черной неблагодарностью?
А вот Айлин отнеслась к ее матери самым однозначным образом, мигом возненавидев за былые мерзости. И пару ласковых высказать не постеснялась, несмотря на попытки отца ее унять, и потом при встрече всякий раз обжигала предупреждающим взглядом и — случайно или нарочно — пыталась прикрыть собой Дарре, опасаясь, очевидно, за его хрупкое душевное равновесие. Вот как сейчас, явно решив, что Дарре при взгляде на помост вспомнил клетку и укротителя. Потому и заглядывала так преданно в глаза, пытаясь найти там признаки боли и паники, потому и старалась об иллюзионисте рассказать, чтобы отвлечь от мрачных мыслей.
Да только не было их больше — прежних. А если и вспоминал Дарре о событиях шестилетней давности, то совсем по иному поводу.
— День в день, — с мягкой улыбкой проговорил он и, притянув Айлин к себе, уткнулся в пушистые волосы на ее виске. — На тебе было неприметное темное платье и косынка, и ты совершенно сливалась с толпой, даже когда к помосту кинулась. А потом… Эти сумасшедшие огненные локоны, рассыпавшиеся по твоим плечам... И я просто пропал…
— А у меня в груди так стукнуло, что я даже вздохнуть не могла, — затрепетав от его признаний, прошептала Айлин. — Еще когда ты драконом был и я даже не знала, какой ты на самом деле. Наверное, боги так предупреждали, а я не вняла…
— Я бы все равно не поверил, — виновато усмехнулся Дарре. — Я же сразу решил, что богам снова посмеяться захотелось. Что они поманят счастьем и отнимут, как всегда отнимали. До смерти боялся тебя подпустить… А сам… Каждый раз с ума сходил, когда тебя видел…