— Занимайся своими делами, Вилхе, а в мои не лезь, — твердо отрезала она. — Чем дуться и обижаться, лучше бы помог Дайе говорить научить. Была бы и от тебя польза!
Вилхе фыркал, обозначая свое презрение и к ее наседничеству, и к ее подопечному, хотя в душе отлично понимал, что Ана права. И иногда даже невольно подумывал над способом, который позволил бы Дарре заговорить, но быстро одергивал себя. Названый братец, судя по его взглядам, отвечал Вилхе взаимной неприязнью, а значит, как минимум не стал бы слушать мальчишку, который сам недавно половину букв проглатывал. Однако ни родители, ни Ана за целый месяц так и не смогли добиться от Дарре хоть слова. Он старательно выполнял все их указания, но из горла у него вырывались только совершенно непонятные то хрипящие, то пронзительные звуки. Мама даже доктора однажды пригласила, чтобы тот посмотрел, все ли у Дарре в порядке во рту, но сделала только хуже. Никаких отклонений дядя Эйнард не обнаружил, а вот Дарре с тех пор заметно зажался, по-прежнему выполняя все упражнения, но словно растеряв задор и уверенность в себе. Мама за своими делами, казалось, этого не замечала, а вот Вилхе как-то раз стал свидетелем того, как Дарре на заднем дворе в одиночку пытался выдавить из себя хоть мало-мальски приличный звук, но вновь и вновь срывался на хрипы и в конце концов впечатал от отчаяния кулак в колодец, да так, что ведро соскочило с края и ухнуло вниз.
Вилхе в тот момент отчаянно захотелось ему помочь, но Дарре, учуяв его присутствие, только обжег взглядом, обив у Вилхе все добрые намерения. В конце концов, кому все это было надо? Уж точно не Вилхе. Он в своей семье жил, в своем доме, среди своих сородичей; он в Дарре точно не нуждался. А если драконышу нравилось оставаться диким, так это его выбор. Тут Вилхе в няньки точно не записывался.
Родители, однако, явно думали иначе. И раз за разом пытались примирить его с названым братцем, то организовывая совместные поручения, то спрашивая мнение у них обоих по одному и тому же вопросу — обычно такому, где ответ был понятен заранее; то прося Ану разрядить обстановку между ними двумя. У сестры это, кстати, неплохо получалось, правда, она всегда оказывалась на стороне Дарре, и Вилхе приходилось переступать через свою гордость, чтобы не обидеть сестру.
Сегодня отец снова прибег к своему излюбленному методу, попросив Вилхе вместе с Дарре наловить рыбы к маминым пирогам. Речная мелочь для этого не подходила, и Вилхе решил взять лодку и закинуть сети на морскую снедь. Осенняя погода еще позволяла такой вид рыбалки, хотя серые волны довольно сильно раскачивали лодку, а далеко не летний ветерок пробирал до костей. Но Вилхе помнил, каких изумительно вкусных рыбин они с отцом ловили в море, а потому все греб и греб, пока берега не стало видно, то ли рассчитывая найти именно то заветное место, то ли испытывая Дарре на прочность: не струхнет ли, не предложит ли вернуться на землю. Но тот только безмолвно смотрел вдаль, то кипятя взглядом воду, то поднимая его к не по-осеннему синему небу. В такие секунды у Вилхе невольно холодела спина, потому что чудилась ему во всей фигуре Дарре невероятная тоска по родной стихии и полная безнадежность таких мечтаний.
Вилхе сам не заметил, как перестал злиться. Словно понял наконец-то смысл материнских слов: «Тебе не нравятся произошедшие из-за Дарре перемены, и я могу тебя понять. Всегда сложно отказываться от того, к чему привык. Но представь, каково сейчас ему, и мне не придется ничего тебе объяснять. Как только ты откроешь свое сердце, все поймешь и сам». И именно сейчас Вилхе захотелось последовать ее совету. Жалость? Нет, вряд ли. Да и знал Вилхе, как способно унизить это чувство настоящего мужчину. Непонятное желание поддержать, подставить плечо… Чтобы Дарре знал, что нет у него в этой семье врагов. И что Вилхе не собирается причинять ему вред. Единственное его желание — защитить родных. Хоть от дракона, хоть от человека. Да только угрозы в Дарре не было, и последний месяц это доказал. А раз так, то Вилхе следовало попытаться быть радушным хозяином и не относиться к Дарре как к конкуренту. Дарре уже насмотрелся от других людей по самое «не хочу». Неужели Вилхе желал им уподобиться?
Вилхе остановился, убрал весла, исподлобья поглядывая на Дарре. Тот по-прежнему смотрел вперед, и в его позе чувствовалась какая-то напряженность. Уж не боится ли он? Вилхе затащил названого брата довольно далеко от берега и только сейчас подумал, а умеет ли тот плавать. У Вилхе, конечно, и в мыслях не было раскачивать лодку и уж тем более сбрасывать Дарре в воду, и все же он ощутил угрызения совести. Сказать о своем страхе Дарре не мог, да и вряд ли стал бы признаваться в собственных слабостях. Но это вовсе не значило, что у него их не было. И что Вилхе не стоило хоть немного умерить свою гордыню и попытаться влезть в шкуру Дарре.