— Он вообще пока немного говорит, — отстраненно сказала она. — Мне кажется, боится попасть впросак.
— Это мальчишка-то? — скептически усмехнулась Беанна, а Ариана вздохнула. Беанна внимательно посмотрела на сестру. — Не жалеешь? — вдруг поинтересовалась она. — Я не о спасении, конечно, а о том, что рискнула оставить его у себя. Только не говори, что у тебя не было выбора, — он есть всегда. И ты, по привычке, приняла самое трудное решение.
Ариана тепло улыбнулась — большего ответа Беанне не понадобилось. Она остановилась и обняла сестру за плечи.
— Не считай меня бездушной тварью — я тоже все понимаю, — негромко произнесла она. — Просто не хочу, чтобы Айлин чувствовала себя ненужной, — а тебе сейчас явно не до нее. Пусть лучше считает меня мегерой, тем более что это недалеко от истины, чем обидится на обожаемую тетю за невнимание. Вот расчухаетесь немного, потом и ждите гостей. Все придем, никто не побоится.
Она усмехнулась еще, почувствовав удивление Арианы. Смешная. Тридцать лет ее знает, а все понять не может. Беанна, конечно, та еще эгоистка, но она никогда не желала зла близким людям. И Дарре этому несчастному тоже не желает.
— Ты бы объяснила это Айлин, — посоветовала Ариана, ответив на ласку сестры. — Она взрослая девочка, поймет. А то поссоритесь еще на пустом месте. А ей сейчас очень нужно материнское тепло и понимание.
Беанна махнула рукой и отошла от сестры.
— Из меня плохая мать, Ариана: я слишком много думаю о себе и слишком мало о девочках, — призналась она. — Но с этим ничего не поделаешь: такой уродилась, такой и помру. У Айлин хоть ты есть, а Беата вовсе вольный ветер в поле. Ей никто не указ, даже отец. И это в шесть лет. А что дальше будет — боюсь представить.
— Вся в тебя, — улыбнулась Ариана. Она не собиралась указывать сестре, как жить, да Беанна и не послушала бы. Но она любила сестру и желала счастья и ей, и ее семейству. И очень не хотела, чтобы племянницы потом расплачивались за родительские ошибки и невнимание.
— Не приведи Ивон! — отозвалась Беанна. — Надо было тоже ее тебе на воспитание отдать — была бы сейчас как шелковая.
Ариана нахмурилась.
— Мне только чудится, или ты хочешь обвинить меня в излишней суровости к детям? — спросила она. Но Беанна только махнула рукой.
— Я не про тебя, солнце мое, — заявила она. — Я про Вилхе. Беата на него как на божество смотрит, каждое слово ловит, каждому взгляду повинуется. Иногда подумываю, не одолжить ли у тебя племянника на пару недель в воспитательных целях. Только ведь тогда и Ану придется брать, а это уже полный ужас будет. Они с Беатой дом по камешку разберут, а потом за госпиталь примутся.
Беанна еще что-то говорила, но Ариана перестала слушать. Сестра задела за больное, пусть невольно, но обвинив ее в недостатке нежности к собственным детям. Ариана и сама чувствовала, что недодает им ласки, стремясь сделать сильными и самостоятельными — такими, чтобы выжить в этом жестоком мире и суметь противостоять любым неприятностям. Не сломаться, как Ариана, которой только божья милость помогла прийти в себя. Да только ведь, если вернуться к истокам, именно родительское невнимание и вынудило Ариану начать замыкаться в себе. Если бы мама не отгородилась от нее после достопамятной пощечины, Ариана не чувствовала бы себя такой одинокой и ненужной. Она не могла сказать об этом маме — не знала, будучи ребенком, имеет ли право, нужна ли матери ее нежность. Но зато, вспоминая об этом, совершенно ясно понимала, сколь ее дети нуждаются в ней. Ариана спорила с мужем о методах воспитания Дарре, а на деле копировала его поведение, не подпуская детей слишком близко и не позволяя им проявлять эмоции. Только ведь… Пройдет еще немного времени, и они поверят в ее равнодушие и сами станут такими же. И нет никаких ручательств, что попадется им на пути человек, который вытащит их из такого состояния, как Лил Ариану вытащил. Зачем же она так себя ведет? Проявлять эмоции гораздо сложнее, чем делать вид, что их нет, но на то и материнская доля, чтобы пересмотреть свои привычки и постараться дать детям то, чего они с сестрой были лишены. Беанна считала себя плохой матерью, но Ариана была уверена, что сестре эта роль удавалась гораздо лучше, чем ей самой. Беанна не пыталась детей воспитывать, а просто любила их и не скрывала этого. Зачем же скрывала Ариана?..
Она увидела дракона издалека. Он лежал у ее дома на боку почти неподвижно, лишь изредка вздрагивая и впиваясь когтями в стылый грунт. Возле его изголовья стоял Лил, а возле спины — Эйнард. Последний тщательно осматривал оставшиеся от крыльев раны, и Ариана где-то на задворках сознания вспомнила, что Беанна рассказывала о желании мужа обследовать Дарре в образе ящера. Вот только она не думала, что они не дождутся ее. Но даже эта мысль исчезла столь же быстро, как и появилась. Ариана поймала взгляд Дарре и вздрогнула от бьющихся в нем страданий. Зрачки расширены, дыхание — на разрыв, пальцы скрючены, и только невероятная воля не дает телу извернуться от боли, завопить в голос, раскидать ничего не понимающих мучителей…