Только бы жениха ей не вздумал подобрать! А то вчера уже были какие-то намеки на «совсем взрослая» и «настоящая невеста». А ее мнение узнать, конечно, никто не соизволит. Как не соизволил, отправляя в южные страны с почти чужими людьми. Тетя Ильга тогда серьезно заболела, и спасти ее мог только теплый морской воздух. Дядя Тила ради жены оставил пост градоначальника и со всем семейством отправился в Окинос. Но поскольку оба его ребенка были мальчиками, совершенно не знающими, как ухаживать за больными людьми, на семейном совете было решено, что с тетей Ильгой поедет и Айлин. На ее протесты никто не обратил внимания, а когда те перешли в открытые угрозы, отец впервые в жизни повысил на нее голос и обвинил в неблагодарности. Большего стыда и унижения Айлин не испытывала никогда в жизни. Показалось, что отец разлюбил ее из-за такого поведения, и никогда больше не улыбнется, и не скажет доброго слова. Айлин навзрыд проплакала ночь, сорвавшись в истерику, а наутро дала свое согласие. Что значила какая-то пара лет вдали от дома и родных по сравнению с отцовским разочарованием в ней? Тем более что к тому моменту он оставался единственным, кто еще пытался хоть как-то ее понять и старался вставать на сторону старшей дочери. Всех остальных Айлин вынудила ее просто возненавидеть.
Щеки запылали, а внутри перекатилась стыдная волна. Как же неуютно и страшно было вспоминать о том, что она творила перед отъездом. Словно с цепи сорвалась. Обидела тетю Ариану, да так, что дядя Лил запретил ей на пороге у них появляться, пока она до извинений не дозреет. Разругалась с матерью, заработав от той пощечину, когда довела Беату до побега из дома. Ну и самое главное, самое мерзкое — то, о чем Айлин даже думать себе запрещала, потому что жить с такой ношей было совершенно невыносимо: хотелось броситься в ближайший колодец и сгнить там. И исправить ничего было нельзя, только надеяться, что со временем впечатления от ее поступка сгладятся или подзабудутся и она сможет поднять глаза и попытаться попросить прощения. Вряд ли, конечно, оно будет ей подарено. Но, быть может, станет чуть легче дышать?
На самом деле эти годы вдали от Армелона пошли Айлин на пользу. Дядя Тила больше всего на свете уважал честность и порядок, а потому в доме у него царила почти военная дисциплина. Айлин какое-то время пыталась бунтовать, но, увидев, сколь расстраивает это тетю Ильгу, усугубляя болезнь, поняла, что пришло время смириться. Быть может, боги таким образом пытались наставить ее на путь истинный? Быть может, они вовсе не отвернулись от нее, как казалось в эгоистическом забвении, а только испытывали? Как дядю Лила, который после девяти лет разлуки и эшафота снова встретился с тетей Арианой и сумел построить свое счастье? Как Дарре, которому после стольких страданий удалось найти настоящую любящую его семью? Даже если Айлин не имела права ставить свои проблемы на одну доску с тем, что довелось пережить им двоим, следовало иначе взглянуть на собственную жизнь и перестать разрушать то, что родные строили с огромным трудом, отворачиваясь от них и отказываясь от божьей милости.
Смирившись, Айлин вдруг поняла, что дядя Тила отнюдь не требовал от нее невыполнимого. Вставала она и так всегда спозаранку. Еду и дома на всех готовила. Трапезы в строго определенное время ее ничуть не смущали: даже проще было распланировать свой день. Тетя Ильга много к себе внимания не требовала, а когда пошла на поправку, и вовсе сняла с племянницы часть домашних забот. Зато по первости эти хлопоты отнимали у Айлин все свободное время, не позволяя ни строить новые козни, ни убиваться из-за того, к чему предыдущие из них привели.