Но чего теперь вспоминать и жалеть? Что случилось, того уже не изменить. Двух лет Ариане более чем хватило, чтобы разгрести все дела, избавиться от всех обид — больше за детей, чем за себя, — и решить, как ей быть дальше. И единственно верным поступком казалось постараться объясниться с Айлин. Даже если племянница все еще не простила ее отчужденности, пришло время ломать возведенную стену. И Ариана чувствовала в себе силы это сделать. Пока окончательно не стало поздно.
Не обращая внимания на вечерний час, она быстро собралась, категорическим тоном заявила, что пойдет к племяннице, и столь же решительно отворила входную дверь. И едва не налетела на сидевшую на крыльце Айлин. Охнула, отпрянула, вынудив племянницу сжаться и вцепиться в стоявшую на коленях корзинку.
— Солнышко… — сорвалась с губ Арианы почти забытая ласка. Слишком долго она о ней не вспоминала, злясь и пытаясь воспитывать. Воспитала. И горькие слезы, капнувшие на юбку племянницы, были лучшим тому показателем.
— Мне уйти? — давя всхлип, пробормотала Айлин. От прозвучавшей в ее голосе боли Ариана прикрыла глаза. И так же, не глядя, обхватила племянницу за плечи, спрятала лицо в ее пышных волосах.
— Я больше никогда тебя не отпущу! — не в силах справиться с собственными эмоциями, выдохнула Ариана. Ойра милосердная, как же она соскучилась, даже слов не могла подобрать. Целых два года не видеть племянницу, которая все детство была рядом с ней, которая понимала, выслушивала, радовалась и огорчалась вместе с ней, которую почти восемнадцать лет назад она взяла на руки, заглянула в тогда еще светлые глазки и полюбила сразу и на всю жизнь! Беанна была жестока, приняв решение отправить Айлин из дома. Наверное, она тем самым спасала дочь. Но сколько же это принесло боли. Особенно той, что меньше всего этого заслуживала. — Радость моя! Девочка моя хорошая!..
— Хорошая… — Айлин еще сильнее сжала корзинку — так, что та жалобно хрустнула, — и совсем сгорбилась, словно готовясь к удару. — Я же так… Так вела себя… Так обидела… всех вас…
Ариана замотала головой, стараясь подавить непрошеные слезы и объяснить все племяннице, но вместо этого только окончательно расплакалась, обнимая Айлин, вспоминая ее тепло, ее запах, ее нежность; чувствуя, как рушится вставшая между ними преграда и как доверчиво откликается Айлин на ее ласку, осторожно касаясь пальцами ее запястий, гладя, пристраиваясь щекой к ее щеке…
— Прости меня, — прошептала Ариана. Айлин вздрогнула, обхватила ее руки своими, замерла.
— Ты что? — испуганно выговорила она. — Это я должна!..
Ариана коснулась губами ее лба.
— Ты должна только знать, что я люблю тебя, — с нежностью ответила она. — Всегда любила и всегда буду любить. Как жаль, что не смогла сказать тебе этого раньше. Все боялась, что тебе это не нужно: у тебя свои подруги, родители, своя жизнь…
— Я сочинила кучу оправданий, — пробормотала Айлин, будто не слыша ее и думая только о своем. — Каждый день новое придумывала. Не знала, с какого начать, чтобы ты меня слушать не отказалась.
Ариана вдруг почувствовала, как напряглась племянница, и, поддавшись необъяснимому, нелогичному порыву, спросила:
— Для тебя важно все мне объяснить?
Айлин секунду колебалась, словно не зная, на что решиться, потом кивнула. Вряд ли тете будут интересны ее страхи, но Айлин больше не могла держать их в себе. Вина лежала тяжким грузом, а самые родные люди никак не хотели помочь ей от нее избавиться. Просто рассказать, почему она поступала так, а не иначе. Чтобы не было больше этой недосказанности, едва все не разрушившей. Пусть Айлин сгорит от стыда, но от своего не отступит. Пусть тетя разочаруется окончательно, но хотя бы будет знать правду. А с нее начинать новое всегда проще.
Ариана присела на крыльцо, отобрала у племянницы изрядно помятую корзинку, поставила ее в ногах и сжала обеими руками ладонь Айлин. А та словно только этого и ждала. Отвела взгляд, вздохнула и начала говорить.