Я же с мальчишками не общалась никогда: разве что с Вилхе, но он совсем ребенком был. Ничего не знала про вашу гордость и отношение к ненужной помощи. На кузенов потом насмотрелась, немного разобралась, что к чему. Я… правда не хотела, чтобы все так получилось, Дарре. Может, дашь мне возможность хоть что-то исправить? — и она совершенно неожиданно протянула ему руку. У Дарре зашумело в голове от незваного воодушевления. Давно ли от «дикаря и урода» вздрагивал? А тут поверил, растекся патокой.
— Сначала тебе придется разрешить мне к себе прикасаться, — ненавидя себя за подобное ребячество, напомнил он. Но извинения Айлин отнюдь не давали ответа на вопрос о ее доверии. А он волновал Дарре ничуть не меньше всего остального.
Айлин вдохнула, рука чуть дрогнула, и Дарре показалось, что она сейчас просто развернется и уйдет, устав выпрашивать у него милости. И это будет именно то, что он заслуживает.
Да только…
Убьет последнюю надежду…
— Разрешаю, — еле слышно выговорила она и сжала другой рукой юбку. — Если тебе не противно.
Дарре больше не позволил ей мучиться ни одной лишней секунды. Стиснул ее ладошку, не дыша и чувствуя только, как грудь заполняется непривычным волнующим теплом. Айлин тоже чуть сжала пальчики, отвела от их рукопожатия взгляд и, кажется, чуть лукаво улыбнулась.
До госпиталя этим вечером Дарре так и не дошел…
Глава пятнадцатая: Рогалики
Айлин давно не просыпалась в таком хорошем настроении, как сегодня. Дома, почти без угрызений совести, все объяснив и со всеми помирившись, и даже с Дарре…
Ох!..
Она прижала руки к щекам, залилась румянцем.
Разговор у них вчера вышел — чуть сердце не разорвалось. Айлин с трудом помнила, что говорила и как умудрилась вызвать Дарре на откровенность. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что он сказал и как потом сжал ее ладонь. И как только у Айлин хватило наглости протянуть ему руку с предложением дружбы? Так лишь мужчины делали, да еще они с отцом, играясь. Айлин не подумала даже, что это, наверное, неприлично, а потом все перестало иметь значение, едва только ее заледеневшие пальцы утонули в ладони Дарре — такой теплой, отогревающей, что безумно не хотелось размыкать руки.
Айлин почти восемнадцать. Ее сверстницы, в большинстве своем, уже просватаны и только и ждут совершеннолетия, чтобы сыграть свадьбы. Наверное, останься Айлин в Армелоне, и ей бы уже подыскали жениха или она сама привела бы в дом любимого. Но два года под присмотром дяди Тилы лишили ее общения с молодыми людьми. Он сразу предупредил, что оторвет голову всякому, кто приблизится к ней на расстояние вытянутой руки, и Айлин не имела поводов ему не верить. «Вернешься домой, под ответственность родителей, делай, что хочешь, — заявил он. — А я церемониться не стану. Не умею».
Айлин пыталась было повозмущаться, даже напомнила о своем возрасте, но смирилась быстро. Не лежало сердце ни к кому из южных парней: пусть и не случайно они славились красотой и обхождением, а ни разу сердечко не екнуло. Как екнуло вчера. И два года назад при взгляде в пронзительные серые глаза. И совсем давно, возле клетки, под надзором отвратительного укротителя…
Наверное, можно было и дальше себя обманывать, считая это простым совпадением. Но как тогда объяснить затопившую душу радость, когда Дарре сказал, что все помнит? И что она дала ему надежду. И что из-за нее он захотел жить… Ей же это не почудилось. И голос его — чуть глуховатый, но такой глубокий — тоже не почудился. Дарре сказал искренне, и Айлин это почувствовала, и только потому могла себя простить. Почти до конца. Почти до… их незабываемого поцелуя…
Ничего не стерлось. Ни ощущения, ни воспоминания о том, как вел себя Дарре. Мог ведь просто оттолкнуть, высмеять, повернув месть в ее сторону. Почему же не сделал? Ведь не потому же, что понимал, как ей будет больнее?
Еще вчера подобные мысли даже не пришли бы в голову. Если и вспоминался поцелуй — а он вспоминался, каждый божий день, — то только как наказание за собственное бесчинство, терзая душу и вынуждая горько жалеть о сотворенной жестокости.
А сегодня почти исчезнувшее сожаление таяло от новых робких надежд. Дарре с той самой ярмарки стал для нее не просто знакомым: может, потому и больно так было, и обидно от его неприязни? Айлин тогда была уверена, что все это из-за разбившейся мечты о драконе. Но их поцелуй не имел к дракону совершенно никакого отношения. И вчера, коснувшись рук Дарре, Айлин это поняла. Слишком острыми были ощущения и слишком приятными. И сердце заколотилось совсем не из-за полученного прощения.