— Дарре… — она вздохнула, мысленно ругая себя за совершенные ошибки. Их было слишком много, чтобы вспоминать каждую в отдельности. Но, может быть, все-таки недостаточно, чтобы снова все разрушить? — Не сердись на меня, пожалуйста. Я, кажется, слишком сильно обрадовалась, что могу хоть чем-то отплатить тебе за доброту, и забыла узнать, нужна ли тебе моя благодарность.
Секунда — сердце пропустило удар, — и его плечи расслабились. Дарре услышал. Понял.
— Спасибо, — пробормотал он. — Только Эйнард уже все свои средства перепробовал. Говорит, дело не в увечьях, а в драконьей психике. Так что не стоит переводить на меня лекарства, Айлин. От дурости они не помогают.
Она промолчала, а у Дарре вдруг замерзла спина. Велика радость глядеть на его шрамы: Эйнарда-то всякий раз передергивает при осмотре, а тут девчонка молоденькая совсем, она страшнее царапины и не залечивала ничего. И все же не побрезговала, за полотенце взявшись. Пожалела или правда в должниках ходить не хотела — это, в общем-то, не имело значения: Дарре радоваться следовало уже тому, что она равнодушно мимо не прошла. А он снова в звереныша своего плюхнулся, оскалился, огрызаться начал. Когда можно было просто объяснить Айлин, почему он не желает инвалидом перед ней выглядеть. Она бы поняла: после беседы возле лавки древотеса Дарре в этом не сомневался. А вместо этого признался в собственной невменяемости и сидел теперь, не зная, чего ждать. Айлин и так натерпелась в детстве от его уязвленного самолюбия, а вдруг услышанное станет последней каплей?
Дарре сжал зубы и потянулся за рубашкой — лучше самому оборвать, чем выслушивать приговор, — но в этот момент спины осторожно коснулись тонкие прохладные пальчики. Дарре окаменел, не веря собственным ощущениям. По комнате разнесся терпкий запах каких-то нездешних трав.
— Я… в Окиносе мазь купила… она просто чудодейственная, правда, — с каким-то надрывом прошептала Айлин, вынуждая Дарре сбить дыхание еще до того, как скользнула рукой вдоль его раны. Ойра милосердная, она вообще понимала, что творила? Он же… хоть изувеченный, хоть драконом рожденный, сейчас-то был самым обычным парнем и потребности имел соответствующие… И ласковые девичьи прикосновения…
Энда подери, он с ума сходил от Айлин! Все шесть лет! Как ни сдерживал себя, как ни пытался убедить, что никогда ничего не получится, и тело, и душа решили по-своему. Отзываясь, поддаваясь, мучая и в то же время рождая неуправляемое воодушевление. А нежные пальчики все так же исследовали его шрамы, но не доставляли ни малейшей боли, а будто затягивали раны, совсем как Дарре у других.
Он сам не понял, когда вцепился руками в лавку, на которой сидел. Внутри нарождался настоящий ураган. Ойра, если Айлин… Если она посмотрит сейчас ему в лицо… Возненавидит до конца жизни… Он удержится, наверное, заставляя себя вспоминать самые унизительные моменты из жизни и загоняя под ногти мелкие щепки из лавки, но скрыть свои желания точно не сможет.
Создатели!..
— Ну, кажется… кажется, все… — сдавленно пробормотала Айлин. Запнулась, остановилась… Погладила его по плечу — то ли утешая, то ли…
Дарре как по чьей-то чужой воле обернулся, поймал совершенно ошеломленный взгляд карих глаз.
— Айлин… — хрипло выдохнул он. Она перевела взор на свою руку и тут будто опомнилась. Вздрогнула, отпрыгнула, вспыхнула, как маков цвет. Дарре бросило в зеркальный жар.
— У меня же… пирог там… сгорит сейчас… — кое-как выговорила она и исчезла в кухне быстрее, что Дарре успел осознать смысл ее слов.
Глава девятнадцатая: Как продать пирожки
— Я перестал понимать тебя, Ана! — вынес свой вердикт Вилхе и сердито распахнул входную дверь. — Когда мозги на место встанут, скажи! А то даже слушать противно!
— Не слушай! — донесся до него голос младшей сестры, но продолжение затерялось за захлопнутой дверью. Вилхе, не удержавшись, помянул Энду и погрозил кулаком то ли ему, то ли оставшейся в доме Ане.
— Отказалась? — понимающе уточнила ожидавшая его у входа Кайя. Вилхе махнул тем же кулаком.
— Без нее справимся! — заявил он. — Тоже мне, воображала: некогда ей, видите ли! А как глубже копнули, так и!.. — тут он прикусил язык, поняв, что в порыве негодования едва не начал жаловаться на младшую сестру. Сроду такого не бывало! Как бы они ни ссорились, сколько бы Ана ни проявляла характер, ее личность оставалась для Вилхе неприкосновенной. И вдруг под сочувствующим взглядом Кайи растерял всю твердость. Еще не хватало! Тем более когда дело касалось ее сестры.