У Кайи дрогнули уголки губ.
— У меня тоже, — призналась она. — Думала, буду только мешать вам с Беатой. А ты… и не пошел за ней…
— Не пошел, — согласился Вилхе, ничего не понимая и стараясь вспомнить только, что такое ляпнул про кузину, чтобы Кайя сочла себя лишней? Вроде только краски хотел попросить. А потом здраво рассудил, что проще чернилами приглашение написать, чем Беатины эмоции укрощать. Та тоже со старшей сестрой была не в лучших отношениях, о чем не уставала рассказывать направо и налево. Пока Айлин на самом деле вела себя по-хулигански, Вилхе терпел. А теперь сам ее узнал и не собирался потакать ни сестре, ни кузине. Даже если с обеими придется рассориться. — Ты… только краски отдать… или все-таки присоединишься?
— Второе, — осторожно прошептала Кайя и опустила глаза вниз. — Если еще не поздно…
Вилхе помолчал, пытаясь угадать причину появившегося на ее щеках румянца, но так ничего и не придумал. Только чуть отодвинулся в сторону, освобождая место возле плаката.
Кайя, затаив дыхание, подошла ближе. Поперек полотнища ровными четкими буквами было написано: «Лучшая выпечка в городе! Слаще, чем у матушки!» И все это обведено черной рамочкой, вызывая вместо уместной приглашению радости самые печальные мысли.
Кайя захлопала глазами.
— Только на кладбище, да? — без слов понял ее Вилхе, и Кайе столь сильно захотелось его поддержать, что она неожиданно для самой себя увидела, каким должен быть этот плакат, и поняла, как его подправить.
— Это мужской вариант: суровый и аскетичный, — заметила она и улыбнулась. — Можно я добавлю немного нашего, девичьего?
Вилхе кивнул, отошел, давая ей место, и с изумлением принялся наблюдать, как с уверенными мазками Кайи в углах его рамки появляются замысловатые узоры, а по периметру возникают самые разные нарисованные вкусности: крендель, завитушка, поджаристый пирожок, аппетитный рогалик, какая-то упитанная косичка. И плакат тут же перестал напоминать некролог, зато вызывал стойкое желание немедленно наведаться в пекарню и попробовать тамошние изделия.
Когда Кайя, закончив, обернулась к Вилхе, он стоял и улыбался во весь рот.
— Что-то не так? — перепугалась она, приняв его радость за насмешку. Но он тут же развеял ее сомнения, восхитившись проделанной работой. Кайя снова довольно порозовела и протянула Вилхе кисточку. — Тогда твоя очередь, — сказала она и хихикнула его удивлению: — Название-то лавки ты так и не написал.
Вилхе хмыкнул, обмакнул кисточку в красный цвет и аккуратно вывел под своим призывом: «Пекарня «Солнышко».
Глава двадцатая: Ана
— Я перестал понимать тебя, Ана! — вынес свой вердикт Вилхе и сердито распахнул входную дверь. — Когда мозги на место встанут, скажи! А то даже слушать противно!
— Не слушай! — отрезала Ана и, несмотря на звук явно захлопнувшейся двери, продолжила тем же тоном: — Вы помешались оба на этой девице и видеть ничего не желаете! Хуже баранов! Вот подождите немного: построите пекарню, ей тут же надоест хорошей быть! Потом не говорите, что не предупреждала!
Непрошеные слезы не позволили ей добавить что-то еще. Как же братья не понимают того, что для нее столь очевидно? Ну не может человек так измениться, став из бесчинщицы примером добродетели! Только не тот, что назвал Дарре дикарем и уродом!
Ана была невольной свидетельницей той отвратительной сцены. Дарре не знал, конечно: они тогда играли в прятки, и Ана предусмотрительно схоронилась в ветвях дерева с подветренной стороны. Пока лезла на него, пропустила появление Айлин и не увидела, что стало причиной ее нападок на Дарре. Впрочем, Ана слишком хорошо знала кузину, чтобы без тени сомнения встать на сторону брата. А когда еще и застала его пытающимся отстирать рубаху от крови из открывшихся ран, и увидела сами нагноившиеся рубцы, воспылала к Айлин самой настоящей ненавистью.
Не стала ни о чем расспрашивать, просто едва ли не силой утащила Дарре в госпиталь и там, потребовав от дяди Эйнарда привести спину брата в порядок, сидела рядом с ним и тихонько рассказывала, как сильно они всей семьей любят Дарре. Как папа нуждается в его помощи, как маме важна его защита, как Вилхе полезны его знания, и как она, Ана, гордится, что у нее такой добрый и заботливый брат. Дарре иногда смотрел на нее исподлобья, явно не веря, но Ану это не смущало. Когда Эйнард закончил, она обхватила Дарре за шею, взобралась к нему на колени и прижалась к его груди.
— Пообещай, что никогда-никогда нас не оставишь, — приказала она. — Мы этого не заслуживаем, Дайе!