Голос предал окончательно, не позволив сказать очередную глупость. А она вдруг наклонилась и поцеловала его в лоб. У Дарре оборвалось дыхание.
— Все хорошо, — прошептала Айлин таким голосом, что прятавшиеся до этого воспоминания обрушились разом, вынудив Дарре вздрогнуть. Он неосознанно попытался подняться, но тело было словно ватным, а голова невыносимо тяжелой. Дарре с усилием повернул ее, пытаясь найти взглядом Ану, и, только когда понял, что ее здесь нет, осознал наконец смысл фразы Айлин.
— Ана… — кое-как пробормотал он, от охватившего волнения не замечая ничего вокруг. В мозгу забилась сотня вопросов, и только спокойная улыбка Айлин не позволила заняться ужасом.
— Папа забрал ее в госпиталь, — объяснила Айлин. — Или Ана забрала папу, не знаю. Во всяком случае, из них двоих она точно выглядела более уверенной.
У Дарре будто гора с плеч свалилась. Значит, справился. Значит, успел и правильно все сделал. Айлин же не станет лгать. По крайней мере, о таких вещах.
— А ты?.. — с трудом выговорил он: сил на полное предложение попросту не хватило.
Айлин повела плечами, потом зачем-то посмотрела на его руку, которую все еще держала в своей.
— Догадайся! — сердито ответила она, но тут же оттаяла, заметив, как порозовели его бледные щеки. Проняла! Что бы он ни подумал, а это явно было лучше того, что сказала бы она. Вот тоже нашел, о чем спрашивать! Как будто так непонятно! Только бы опять не решил, что она его пожалела. Румянец ведь и уязвленная гордость вызвать способна. Потом не докажешь…
— Айлин… — выдохнул Дарре, и она вдруг сорвалась, принявшись сквозь накатившие слезы объяснять, как перепугалась за него, как не знала, что делать и чем помочь, и закончила тем, что обвинила его в полном безразличии к собственной судьбе и чувствам людей, которые за него волнуются. Потом замолчала, опустошенная, и снова уставилась на его руку. Разозлится? Станет говорить, что Ану спасал и не мог о себе думать? Как будто Айлин этого не понимала. Четверть часа назад сама бы последнюю каплю крови отдала, только чтобы вернуть Дарре к жизни. Да только…
Глупый мальчишка!
— Что обо мне волноваться? — сдавленным тоном произнес он, не позволяя себе поверить в то, что Айлин говорила сейчас о себе. Тут ведь один неверный шаг… Или отпустить, и будь что будет? Все-таки его голова лежала у нее на коленях, а ее пальцы крепко переплетались с его, и эмоций на страх просто не оставалось. Одно только желание утешить, и Дарре привычно прикрылся им, ощущая себя последним трусом. — Что со мной может случиться? Я же дракон.
Айлин не справилась с затопившей обидой. Она душу раскрыла, едва ли не в чувствах своих признавшись, а он… как с девочкой несмышленой… Так бы и вскочила, сбежала от него подальше, если бы совесть позволила. А теперь сиди тут, слушай, рви сердце…
Дарре поднял свободную руку и коснулся ее щеки, стирая непросохшие слезы. Слишком явное разочарование появилось на ее лице после его слов. И Дарре не смог противиться. Пусть отпрянет в оскорблении, обожжет взглядом, уколет словом, но только не плачет из-за него. Так, что душа разрывается.
— Ты не дракон, — всхлипнула Айлин, а сама обхватила и эту руку, пристроилась к ней, закрыла глаза, страшась увидеть его реакцию и в то же время ловя мгновение острого удовольствие от вернувшегося к Дарре тепла. — Ты дурак просто!.. Самонадеянный и бессовестный!.. Так бы и дала тебе по лбу… чтобы гордыни поубавить…
У Дарре зашумело в голове. Если бы сил хватило, прямо сейчас поднялся бы, прижал ее к себе и напомнил, как два года назад не совладал с собой. И наплевать, что произошло бы дальше… Разве стала бы Айлин плакать, будь он ей безразличен?
Но даже рука возле ее щеки дрожала от напряжения, а о том, чтобы заставить шевелиться все тело, не могло быть и речи. И только…
Да гори все синим пламенем!
— Айлин… — лишь бы сердце в горле не застряло от кульбитов, дало договорить, пусть даже он снова зарвался в своей гордыне. Но трусом быть еще хуже. Потому что расплата одна, а ожидание ее прямо противоположное. И Дарре слишком устал бояться. — Я пригласить тебя хочу… Просто на прогулку. Без всяких предлогов. Я… — он закусил губу, решаясь на последний отчаянный шаг, понимая, что дальше либо пан, либо пропал, и ненавидя собственную беспомощность, из-за которой подобные невозможные вещи приходилось делать, лежа головой у Айлин на коленях. Да только чувствовал, что шанса больше не будет. Айлин не станет мириться с его холодностью и колебаниями. Зачем ей это, когда можно просто улыбнуться и парни слетятся, будто мухи на мед? К такой-то красавице… — Я видеть тебя хочу! Снова! Даже если… дурак самонадеянный…