— Ну… — папа увел глаза в сторону, — несерьезно все. Ты бы учиться не могла и по мелочи.
Обидно. Но пусть лучше так. Тем более, что все решается понемногу, следствие проведут и вовсе мне какую-нибудь медальку вручат. За героическое тырение артефактов с целью прерывания неприятно смертельного ритуала.
— Все равно потом во дворец заберут, — задумчиво проговорил Крис. — Несколько уничтоженных академий, упоминание Близнеца… слишком велики ставки.
Лестер даже подлетел немного, забыв, что изображает человека.
— Во дворец? Я там тыщу лет не был!
— Не факт, — с нажимом произнес отец. — Могут и на месте все выяснить — это же профессионалы, а не юные нахалы, слишком быстро составляющие свое мнение, вводящие других в заблуждение и лезущие куда не просят. Нет, они достойные и надежные…
— … Спецы по допросам, — продолжил Криспиан. — Которые наизнанку память вывернут, не обращая внимание на хрупкость душевной организации девушек-студенток или их слабое состояние после перенесенного шока, — он взял мою руку, поднес к губам и, едва касаясь, очень аккуратно поцеловал кисть. Я почувствовала дыхание на коже, тепло губ. Моргнула недоуменно. У кого это «хрупкая душевная организация»? А-а-а, это он и про меня тоже. — Но по делам особой государственной важности везут для надежности в столицу, к колонне Приемного зала. Она еще в прошлом веке стала известна тем, что, когда рядом лгут, цвет меняет. Поэтому безопасники с ее помощью все подозрительные случаи проверяют.
Не хотелось бы, чтобы меня проверяли и въедливо допрашивали, тем более с «колонной». Некоторые разделы моей биографии… не подлежат обсуждению. Холодок предчувствия врезался в меня грузовиком, угрожающе гудящим на все лады. Ох, как бы не попасть в неприятности…
Папа тяжело проследил взглядом за моей ладонью, выскальзывающей из пальцев Криспиана. Причем на последних миллиметрах я думала, что придется дергать с силой. Демонстративное внимание лорда начало меня смущать. Придется серьезно с ним поговорить. Не стоит злить отца, который проникся идеей защиты дочери. А то они словно драконы, пытающиеся разделить поровну сокровищницу. Каждый заявляет «все по справедливости» и пытается захватить именно это ВСЕ.
— Эх, — мечтательно сказала Мартэла. — Правильно понимаю, что если «никому не выезжать», то вся команда Раша у нас пока остается?
— Да, — оживился отец. И мстительно добавил. — Один уже заходил ко мне, интересовался здоровьем Катарины. Приличный курсант, из хорошей семьи. Играл на поле ростовой фигурой. Такая ответственная задача, прямо как у Кати. Представьте, разрешения у меня попросил в гости приходить. А когда я сказал, что Кати учится и предложений пока не рассматривает, сказал, что и сам не торопится — это дело серьезное. Серьезное! И что обязательно еще заглянет с друзьями, очень о Кати волнуется, переживает, что не остался с ней до конца игры. Поговорить хочет, прощения попросить.
— А еще там Ирги Хагара есть, капитан… — мечтательно произнесла Мартэла. — Ох уж, этот Раш — такие все красавчики.
Крис поднялся, несколько секунд постоял холодной статуей возвышаясь над столом. Его глаза неотрывно смотрели на мое пустое горло, без следа шнурка. Увы, чешуйка при обращении канула в Колодец. Я сильно переживала по этому поводу, но сделать-то ничего нельзя.
— Вынужден уйти, дела, — ровно сказал лорд, — тоже хочу поговорить кое с кем, чтобы прощения попросили и больше не шастали по чужой территории. — Скулы Криса хищно заострились. Он повел широкими мускулистыми плечами, и Лестер вдруг подобрался, как всегда делал, чуя настоящую опасность. — А еще друга нужно проведать. Так что увы, пора. Всего доброго, уважаемые наставники, и вам, прекрасная дэса Мартэла. — Голова его качнулась в легком, учтивом полупоклоне. — Еще встретимся, моя драгоценная Кати.
Через несколько секунд, когда за ним закрылась дверь, и отец облегченно выдохнул, журналистка пробормотала, глядя на выход:
— Ну и что нам Раш, у нас свои капитаны ах какие…
☘️ Глава 3. Выставка мужских достижений
— Бегом, нимфы безногие! Бегом!
Лестер поднял нас ни свет, ни заря.
И журналистка, которая вчера весь вечер пела ему оды, упрашивая «тоже взять в ученицы», наконец, прикоснулась к великой педагогической мудрости наставника. То есть криками была поднята на утреннее занятие.
— Чтоб его порвало! — шипела она сквозь зубы, выпадая из двери общежития. И дальше двигаясь качающейся, пьяной трусцой. — Я спать хочу!
— Я все слышу! — зашипел в небе мэтр. — Курсант Кацавран, жалуйтесь как угодно, но чтоб я видел усердие, а не судорожную смерть от несварения, которую вы сейчас изображаете. Или впечатляете меня результатом или завтра подниму на полчаса раньше!