- Тебе нельзя здесь находиться, - сказала она, - это священная земля и сюда приходят за советом исключительно в день Солнечного Равноденствия. Так что уходи. Заберешь девочку через пять дней.
Великая круто развернулась, отчего ее легкий наряд прошелестел, напоминая дракону музыку осенних листьев, и направилась в пещеру. Туркнус проводил ее взглядом, подождал несколько минут, а потом поднялся в воздух и вернулся к Пограничным горам, мучительно ожидая того дня, когда можно будет снова придти к пещере Великой и перестать мучиться ожиданиями. Дракон надеялся, что время будет идти быстро, но на самом деле оно тянулось бесконечно долго, словно каторга для особо опасного заключенного, и ничто не могло отвлечь его от мыслей об Эйвин. Ему было приятно называть девочку по имени, хотя он и не старался делать это часто. Слова о том, что он может привыкнуть к ней, прочно укрепились в душе Туркнуса, и как он не старался прогнать их, стереть из памяти, ничего не выходило. Он боялся снова стать зависимым, но единственное, что еще могло уверить его в собственной силе, это то, что, в конечном счете, Эйвин всего лишь человек, а драконы не привыкают к людям.
Когда положенные пять дней истекли, Туркнус прилетел к пещере Великой и стал терпеливо ждать, когда она выйдет к нему. Он не звал ее, надеялся, что Божья посланница сама почувствует его присутствие и выйдет. Но время шло, а она все не появлялась. От волнения, дракон принялся ходить туда-сюда по небольшой поляне, густо усеянной лютиками и белоцветом, поглядывая на вход в пещеру. Наверное, не будь он так хорошо воспитан, то ворвался бы внутрь и потребовал объяснений, но, слава богу, Туркнус чтил законы Бога.
Наконец, дракон уловил тихое шелестение одежды: не было никаких сомнений, что к нему шла Великая. Он замер, до рези в глазах вглядываясь в черный ход пещеры и уже видя в его глубине тонкую фигурку женщины. Когда же она выступила на свет, Туркнус не мог сдержаться.
- Как девочка? - сходу начал он. - Ты смогла исцелить ее?
Губы Великой дрогнули в хитрой усмешке. Она отступила в сторону, и в ту же секунду Туркнус увидел идущую ему навстречу худую, болезненно-бледную Эйвин. Ее светлые волосы были заплетены в две тугие косы, скрепленные на затылке, а в глубине голубых глаз затаилась вселенская печаль.
Девочка вышла из пещеры и в нерешительности остановилась. Она переводила взгляд с Великой на Туркнуса и обратно, желая решить, или хотя бы понять, как действовать дальше. На помощь ей пришла Великая. Она протянула девочке руку, приглашая подойти к ней.
- Не бойся, Эйвин, - заговорила она. - Этот дракон спас тебя, он не думает о дурном.
Эйвин кивнула, и подошла к Великой. Девочка хотела взять ее за руку, но та тут же отстранилась: никто не имеет права прикасаться к той, которую послал на землю Бог. Конечно, Эйвин не знала этого. Отец не успел рассказать ей ни о драконе, живущем в пещере Пограничных гор, ни о Великой, которая знает все о том, что ждет человечество, ни о недругах, желающих захватить Норонд. Именно поэтому Эйвин искренне удивилась такому странному поведению своей целительницы.
- Теперь ты несешь за нее ответственность, Туркнус, - вдруг проговорила Великая. - Я поведала тебе все, что могла, так что забирай подопечную и уходи.
- Спасибо, - еле слышно отозвался дракон.
- Не зачем меня благодарить. Я вылечила ее не ради тебя, а ради того, что ей предстоит.
- Все равно, спасибо.
Великая передернула плечами и вернулась в пещеру, даже не обернувшись на прощание.
- Почему она так ведет себя? - спросила Эйвин, встревожено глядя той вслед.
- Ей положено так себя вести, - вздохнул Туркнус. - Она - Великая, равновесие этого мира. Если она примет чью-либо сторону, мы все погибнем.
- Почему?
Дракон посмотрел на девочку, которая теперь с интересом рассматривала его.
- Так установил Бог, - сказал он. - Мы не имеем право менять что-то в его законах.
Эйвин кивнула.
- Ну что, идем, - проговорил дракон и кивком указал на свою спину: - Залезай, так будет быстрее.
Глаза девочки расширились от удивления, но в тот же миг в них промелькнул страх.
- Тебе понравиться, - подмигнул дракон.
Эйвин ничего не оставалось, как только согласится.
Туркнус летел по небу, испытывая невообразимую гордость. Раньше ему казалось совершенно ужасным и невозможным нести на своей спине человека, но теперь эта мысль радовала его. Эйвин так ему нравилась, что в своей голове он уже полноправно считал себя ее названным отцом.