– Гаара… и кома… Ты… – я пыталась сложить хоть что-то внятное, но не получалось.
– Я знаю, – сказал он и провел ладонью по моим волосам, – Ей что-то вкололи? – обратился к Ино и Саю.
– Какое-то успокоительное. Она… сильно расстроилась, – ответил Сай. «Сильно расстроилась» в понимании Сая – впала в дикую истерию.
– Поехали домой. – Тихо сказал Итачи мне в волосы, заключая мое лицо в ладони, а я активно завертела головой: боялась оставлять Гаару, безумно боялась. Хоть он и без сознания, но вдруг я последний раз вижу его с бьющимся сердцем?! От этой мысли у меня болезненно кольнуло в груди, а пальцы сжали ткань рубашки брюнета. Итачи приподнял меня, поставил на пол.
– Харуна, Итачи-сан прав. Ты сама на грани обморока, – голос Ино. – Если что-то станет известно, я сразу же позвоню тебе. – Сказала она, смахивая слезы.
– Пойдем. – Итачи взял меня за руку и вывел из кабинета, провел по коридору. Я даже не нашла в себе силы обернуться на палату, где лежал Гаара, думала, меня снова накроет и надо будет опять колоть, а я и так начинала чувствовать какую-то ватность в голове.
Итачи усадил меня на переднее сидение мустанга. Меня начало мутить, кружилась голова. Я уткнулась лбом в стекло и всю дорогу так просидела.
Итачи открыл мою дверь, и я чуть не вывалилась, благо он поймал меня. Ноги как-то плохо слушались. Кажется, вкололи мне что-то убойное.
Брюнет завел меня в квартиру и усадил на диван. Опустила голову на руки. Итачи скинул пиджак, принес стакан воды, который поставил на столик передо мной.
– Ты всех перешугала в больнице? – учтиво спросил он, обнимая меня рукой. Я поджала губы, потому что мне вообще было не до шуточек. Или он серьезно? Не особо понимала, что он говорит. Голову стискивали невидимые тиски, причиняющие сильную боль.
– Голова болит… – очень тихо сказала я, но Итачи меня услышал. Он встал и куда-то ушел. Потом передо мной появилась таблетка. Я выпила обезболивающее и была уложена на подушки и завернута в плед. Чувствую, как силы меня покидали. Я закрыла глаза, провожая упертую головную боль и засыпая, прижимая к груди телефон.
Я закричала. И кричала не только во сне. Кричала, откидывая подушки и плед, в который была завернута. Меня напугала резкая темнота, после ярких картинок ужасного, кошмарного сна, где из поглощающего все вокруг огня ко мне тянулись ободранные до мяса и костей руки, а после из пламени показалось лицо Гаары: щека с выдранным куском мяса, оголяющая зубы и стекающим ручейком крови, пустая и будто обугленная глазница… И меня опять накрыло: зажала рот ладонью и тихо завыла: перед глазами стояли картины из сна и больницы. Все смешалось. Я даже не заметила Итачи, садящегося рядом со мной.
– Что случилось? – просил брюнет, прижимая меня к груди. Я вцепилась в его руку.
– Это просто сон…– прошептала я сама себе. – Просто сон…
Я чувствовала мерно вздымающуюся мужскую грудь, впитывающую мою нервную дрожь. Отбросив волосы от лица, потянулась за телефоном, который лежал под подушкой. Но экран ничего не отразил, кроме фоновой заставки. Я шумно выдохнула, нервно швырнув мобильник в угол дивана. Неизвестность, ожидание - это просто убивает… Шмыгаю носом, понимая, что слезы уже текут по щекам, а сквозь зубы прорывается вой.
– Тш-ш-ш. Не плачь, – слегка хрипло сказал Итачи и приложил прохладную ладонь к моей щеке. – Сама же сказала, что это сон.
– Но такой реальный. – тихо ответила я и скользнула головой, уткнулась лбом ему в грудь. Я не смогу вынести это одна… Не оставляй меня…
– Пожалуйста, не уходи… – все же попросила, не веря самой себе. – Я не хочу оставаться одна…
– А я не хочу спать на диване.
Мм, ну понятно. Уже попятилась от него, но Итачи просто сгреб меня в охапку и поднялся со мной в спальню, а я не сопротивлялась. Мне нужна была поддержка, тепло, защита, он. Пусть мы и никто друг другу, пусть я обижалась на него, но сейчас он, как никогда, был мне нужен. Просто рядом, просто со мной, а остальное неважно.
Итачи откинул одеяло и опустил меня на постель, но мои пальцы не выпускали его руку – вцепилась мертвой хваткой. Он забрался ко мне, и я сразу же прижалась к нему, объятая его руками. Брюнет гладил меня по волосам, упираясь подбородком мне в макушку.
– Ты можешь что-нибудь сделать? – прошептала я ему в ключицу.
– Я учился в Гарварде, а не в Хогвартсе.
– Итачи! – я аж поцарапала его в районе ключицы: злость окатила меня едкой волной и сразу растаяла, оставляя привкус отчаяния. Он как бы прав.
– Успокойся. Он в руках хороших врачей.
– Но они ничего не делают! – пискнула я, – ты же его видел. Они даже не знают, как вывести его из комы! Не могут!
Я привстала на руках, выпутываясь из его объятий. Я начинала истерить, и он это видел.
– Харуна. – Строго произнес он и тоже оторвался от подушки. Ну да, успокаивать меня полночи – такое себе удовольствие.
– Просто… Мне очень страшно.
Я закрыла глаза, пытаясь унять нервную дрожь, сжимала ни в чем неповинное одеяло. Пока мы распивали алкоголь, катались по горным склонам и визжали от радости и пошлых шуток, Гаара валялся в больнице, борясь за жизнь! А мы и не знали… Не могу в это поверить… А что я могу? Да ничего. Просто сидеть и ждать чуда, «авось», как говориться. И это самое ужасное, отвратительное. И… в этот момент мой поток мыслей прервался – я почувствовала на своих дрожащих губах губы Итачи. Он осторожно приблизился и медленно коснулся, а я дернулась как от огня, уставившись на него, на его смиренное лицо в темноте комнаты. Отвыкла от этого…
– Я… – тихо выдохнула, желая, почему-то извиниться.
– Болят?
Что? О чем он?
– Кто?
– Никто, – почти неслышно усмехается, – иди ко мне. – Так же тихо сказал Итачи и за руку потянул меня на себя, укладывая на своей груди. Я чуть сжалась, скользя ладонью по черному шелку, чувствуя мерное дыхание и силу его тела.
Он мягко поглаживал меня по спине, иногда переплетая пальцы с прядями волос (это действовало успокаивающе и даже убаюкивало), пока я не уснула.
Просыпаться было тяжело. Небо было серым, тусклым, вызывая желание завернуться с головой в одеяло и не видеть этого. Я прижала к себе подушку. Итачи в постели не было. Привалилась к спинке кровати, прогоняя остатки сна. Чувствовала себя покинутой.
«Гаара» – вспыхнуло в моей голове. Я окинула взглядом комнату, в поиске телефона. Потом вспомнила, что он лежит на диване в гостиной. Отбрасываю одеяло и с сильно бьющимся сердцем бегу на первый этаж. Не замечая стоящего на кухне Итачи, который вертел в руках свой телефон и гипнотизировал кружку кофе перед собой, бросилась к дивану и начала шарить по поверхности, но мобильник никак не попадал под мои ладони и рыскающий взгляд.
– Черт, – нервно выдохнула я и обернулась: может, он упал на пол. Но взгляд зацепился за Итачи. И мой телефон лежал на кухонном столе. Мне не понравилось выражение лица брюнета. Кажется, ноги начали отниматься, потому что я их не чувствовала, пока шла к нему.
Итачи положил свой мобильный рядом с кружкой.
– Не молчи… – умоляюще произнесла я. Итачи закусил край губы, избегая моего взгляда. В моей голове уже засели самые последние мысли, больно надавливая на здравый рассудок.
– Итачи…
– Доктора не знают, как делать операцию, не навредив ему еще больше. И он не приходит в себя. – Сказал брюнет.
Неприятная дрожь прошлась вдоль позвоночника, распространяясь по телу. Итачи усадил меня на стул и сел напротив.
– Я позвонил своему другу. Сасори Акасуна – он гений хирургии.
Мне было смутно знакомо это имя. Но я просто вертела головой, не желая мириться с этой ситуацией.
– Первым же рейсом он вылетит из Норвегии.
Я кивала, больно кусая нижнюю губу, боялась открыть рот – истерика хлынет.
– Хватит кусать губы, Харуна, – строгим тоном сказал брюнет.
– Дай мне таблеток.